Разум и чувство

– Радость моя, ты, как всегда, права! Ни к чему им твердая пенсия. Те суммы, которые я смогу выделять им время от времени, принесут им куда больше пользы, чем ежегодная пенсия. Рассчитывая на твердый доход, они просто станут жить на широкую ногу и в результате не станут богаче. Будет гораздо разумнее, если я буду иногда посылать им пятьдесят фунтов в подарок. Так они не будут чувствовать себя стесненными в средствах, а я выполню обещание, данное отцу.

– О да. Кстати, я убеждена, что твой отец вовсе не хотел, чтобы ты им дарил деньги. Я уверена, что он имел в виду совсем другую помощь. К примеру, подыскать для них небольшой уютный домик, помочь с переездом, посылать рыбу, дичь, возможно, другие продукты, в зависимости от времени года. Он наверняка не помышлял ни о чем другом. Иначе считать было бы по меньшей мере неразумно. Ты только подумай, как прекрасно устроится твоя мачеха и ее дочери на проценты с семи тысяч фунтов. К тому же у каждой девицы имеется и собственная тысяча, которая в год приносит пятьдесят фунтов дохода. Из этих сумм они будут платить матери за стол. Если подсчитать, окажется, что у них на жизнь будет пятьсот фунтов в год! Это же гигантская сумма! И ее более чем достаточно для четырех женщин. Им даже не нужно столько! На хозяйство им почти не нужны деньги. Экипажа у них не будет, лошадей тоже, да и прислугой они обойдутся минимальной. Принимать у себя гостей им незачем, выезжать в свет тоже. На что же им тратиться? Они заживут совершенно безбедно! Подумать только, пятьсот фунтов в год! Не представляю, на что они сумеют все это потратить. Теперь понимаешь, почему о каких-либо дополнительных деньгах в подарок не стоит даже речь вести? Им легче будет тебе уделить толику своих доходов.

– Ты совершенно права, – сказал мистер Дэшвуд. – Разумеется, мой отец имел в виду только то, что ты сказала. Как же я сразу не догадался? Но теперь мне все ясно. Я не нарушу своего обещания и непременно окажу им ту помощь, о которой ты говорила. Когда моя мать решит от нас уехать, я с удовольствием возьму на себя все хлопоты, связанные с переездом. Наверное, я даже подарю им какую-нибудь мебель.

– О, конечно! – воскликнула миссис Джон Дэшвуд. – Но ты учти еще одно обстоятельство. Когда твои родители переехали в Норленд, стэнхиллскую мебель продали, но столовое серебро, фарфор и белье остались и по завещанию переходят твоей мачехе. Когда они снимут дом, он будет почти полностью обставлен.

– Да, как же я забыл! Она получает весьма, надо признать, немалое наследство. Кое-что из этого серебра нам и здесь не помешало бы.

– Ну да. И чайный сервиз, между прочим, намного роскошнее нашего. В их новом жилище такое великолепие им будет совершенно ни к чему. Но что мы тут можем поделать? Твой отец больше думал о них. Не обижайся, но я все же скажу: ты вовсе не обязан испытывать к нему слишком уж большую благодарность и свято исполнять его последнюю волю. Мы же оба знаем, что имей он такую возможность, то все отдал бы им, уделив тебе разве что малую толику.

Последний довод показался мистеру Джону Дэшвуду самым весомым. Он больше не колебался и твердо знал, что предложить вдове отца и ее дочерям что-нибудь, кроме услуг, перечисленных его женой, было бы не только лишним, но даже в какой-то мере неприличным.

Глава 3

Миссис Дэшвуд оставалась в Норленде еще несколько месяцев не из-за нежелания покидать родное гнездо. Окружающая ее обстановка уже не вызывала таких сильных чувств, как раньше. Ее душа начала оживать, она стала способна на что-то большее, чем черная меланхолия и воспоминания о прошлом. Она стремилась уехать и без устали искала подходящий домик недалеко от Норленда, потому что уехать далеко от места, где провела столько счастливых лет, она все-таки не могла. Но ей никак не попадался подходящий вариант. Понятия миссис Дэшвуд о комфорте и удобстве всегда не совпадали с благоразумной рассудительностью старшей дочери, поэтому несколько домов, понравившихся матери, были отвергнуты как слишком дорогие.

Миссис Дэшвуд знала от мужа о торжественной клятве его сына заботиться об их благополучии, именно поэтому мистер Дэшвуд умер спокойно. Она не сомневалась в искренности своего новоявленного благодетеля и с радостью думала о будущем своих дочерей. Лично ей хватило бы гораздо меньшей суммы, чем семь тысяч фунтов. Она радовалась и упрекала себя за то, что была несправедлива к нему и не верила в его способность совершать благородные поступки. Его постоянное внимание к ним убедило миссис Дэшвуд в том, что их судьба ему небезразлична. Поэтому она долгое время надеялась на его щедрость.

Что же касалось ее невестки, то чем ближе миссис Дэшвуд узнавала ее, тем сильнее презирала. За полгода совместной жизни женщины успели хорошо узнать друг друга. На людях они старались соблюдать видимость родственных отношений, однако давно бы сочли для себя совместное проживание невозможным, если бы не одно обстоятельство, которое, по мнению миссис Дэшвуд, заставляло ее дочерей оставаться в Норленде.