Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Предположим, шпионка преуспела. Информация, которой вы завладели, поможет вам усовершенствовать ваш собственный стримпулайзер и тем самым позволит увеличить продажи и заработать побольше. «Юнайтед Гаджет» обнаружит подвох (вы не позаботились замести следы) и подаст на вас в суд, вас арестуют в худшем случае за промышленный шпионаж. Нет никаких сомнений в том, что вы украли устройство виджета, даже если следствие не сможет уверенно установить, каким образом вы умудрились провернуть дельце. Если виджет весьма оригинален, случай можно квалифицировать как плагиат, доказав его только с помощью демонстрации сходства дизайна (с улучшениями и изменениями). На самом деле, если бы «Юнайтед Гаджет» подумали заранее о возможности кражи, им надо было бы внедрить в устройство оригинальную, но совершенно нефункциональную штуковину – кнопку, выемку, прорезь, которая стала бы неоспоримым свидетельством кражи, если бы появилась и в вашей версии устройства. (Эту тактику давно используют энциклопедии, чтобы ловить конкурентов на копировании; воображаемое животное, поэта или гору, появившихся с одинаковым описанием в двух книгах, трудно объяснить простым совпадением. См. в Google статью Virginia Mountweazel, и сразу все станет ясно.) Внимание: этот сигнал несет ценную полезную информацию для исходного «отправителя» ровно до тех пор, пока оригинальный получатель не распознает его (как сигнал птицы, прикидывающейся раненой); в то же время копировальный аппарат бессознательно «шлет» саморазоблачающее послание, сообщая всем, что он незаконно скопировал оригинал.

Эти закономерности, эти стратегические паттерны во взаимодействиях между разными участниками процесса зависят не от количества копируемой информации, а от того, какая именно информация копируется, и поэтому Шенноновские понятия могут применяться лишь ограниченно. Они не могут объяснить свободно плавающую рациональность разных ухищрений и противодействия им. Обнаруженная в биологических системах ложная, призванная запутать информация, существование которой мы предполагаем, не зная, как она может быть закодирована или воплощена, циркулирует во многих областях биологии. К примеру, мой коллега Майкл Левин, (2014; Friston, Levin, et al. 2015) разработал модель морфогенеза[92], которая рассматривает «структурирующие системы как примитивных когнитивных агентов» (простые интенциональные[93] системы). Среди клеток, обладающих «знаниями» и «планами», встречаются не только нейроны (см. главу 8).

Из закона о патентовании и авторском праве мы можем, я думаю, извлечь еще один урок. Во-первых, эти законы были приняты, чтобы защитить изобретения, созданные специалистами, умными людьми. Люди часто что-то изобретают, а творчество требует времени и сил (и чуть-чуть интеллекта, если вы, конечно, не воплощение метода проб и ошибок, того метода созидания нового, который никогда не приносит интересных плодов – разве что у вас есть столько же времени, сколько у эволюции). Изобретения и шедевры, которые получаются у творцов, обычно имеют стоимость (для кого-нибудь), поэтому законы, защищающие обладателей/создателей этих ценностей, вполне разумны и оправданны.

У этих законов есть некоторые особенности. Во-первых, вы должны доказать полезность создания вашего интеллекта, чтобы получить патент. И вы должны продемонстрировать, что никто до вас ничего подобного не изобретал. Насколько полезным и оригинальным должно быть изобретение? Вот тут как раз и находится слабое место закона. В настоящее время закон о патентах Канады, к примеру, трактует как недостаточно «новое» всякое изобретение, которое уже где-либо предвосхищалось, что может быть доказано соответствием любому из восьми условий (см. статью «novelty [patent]» в канадской «Википедии»). Два из них гласят, к примеру.

Прогноз может содержать информацию, про которую человек, решающий ту же самую задачу, должен быть готов заявить: «Это дает мне то, чего я желаю» предоставлять человеку, обладающему ординарными знаниями, такую информацию, чтобы он сразу мог понять суть изобретения.

Нас не должен удивлять тот факт, что патентное право содержит это трудно постижимое определение. Новизна, как любая семантическая информация, зависит напрямую и в значительной степени от компетентности вовлеченных сторон. В Стране Дураков можно было бы запатентовать кирпич как надежный упор для двери; в Раю Инженеров дом, летающий на солнечной энергии, может показаться тривиальным использованием всем известных сведений и практик. То, что человек, «обладающий обычными знаниями», может увидеть «сразу», будет зависеть от того, что считать «обычными знаниями» в данное время и в данном месте.