Разум в сети

Долгое время до эпидемии я работал фрилансером – свободным программистом. Участвовал в стартапах, программировал на заказ, соревновался на Kaggle. Сам для себя увлекался Arduino, собирал забавных роботов. Жил один, встречался с кем хотел и только когда хотел. В последнее время перед эпидемией очень редко. Может, это меня и спасло. Может быть, потому что я еще не знал. Самая большая проблема была в том, что больше не было работы. Она могла бы дать надежду и отвлечь от страха. Большинство людей просто сидели дома и доедали то, что еще осталось. Никакие ценности было невозможно продать, они просто никому не были нужны. Ни золото, ни серебро. Иногда можно было в интернете найти покупателя серебряной ложки за такие смешные деньги, что их хватало только на две пачки крупы. Жизнь была только на таких сайтах объявлений. Никто не приносил товар. Ты приходил на условленное место, оставлял пакет, иногда раскрывал его, чтобы показать содержимое тайным наблюдателям. После этого раздавался сигнал push на телефоне с сообщением о поступивших деньгах на аккаунт. Ты должен был уйти от посылки, чтобы ее могли забрать. Никто не пользовался больше наличными. Были только интернет-платежи в соцсети. Продав ложки, я побежал в магазин. Это была игра со смертью. Любая тень вдалеке страшно пугала и заставляла менять маршрут.

В сети все больше становился обыденным ритуал умирания. От видео беспомощных криков отчаяния и призывов спасти умирающие все чаще переходили к обустройству своего цифрового памятника в сети. Они сами писали себе некролог, выставляли флеш-свечу, создавали альбомы своей жизни. На это хватало тех двух-трех дней, которые были у обреченных после начала острой фазы протекания болезни. Некоторые готовились заранее, понимая свою обреченность. Они создавали целые сборники своих трудов, писали мемуары. Часто они так и оставались недописанными на странице аккаунта. Большая часть соцсети стала кладбищем. Ее страницы стали стенам крематория, вместо чаш с пеплом в которых были фото умерших. Но и они становились бессмысленными – уже не было не только тех, кто умер, но и тех, кто мог бы скорбеть и вспоминать их.

Только одна надежда давала силы противостоять кошмару. Это давняя мечта о создании искусственного сознания. Я понимал, что это утопичная идея. Человечество не могло создать его даже до катастрофы. А сейчас тем более, все разрушено, лучшие умы погибли или потерялись в пучине эпидемии. Я собирал крупицы надежды в интернете, пока он еще работал, и записывал их на свой сервер. У меня был маленький бензиновый генератор, а на улице было много брошенных машин с полными баками и аккумуляторами. И я надеялся протянуть на них еще какое-то время, если отключится сеть и электроснабжение. Я записывал все, что могло быть полезным в создании интеллекта. Все самое лучшее на то время, что прервала эпидемия. Я создал небольшой скрипт, который записывал на сервер мои диалоги в чате, где я обсуждал с выжившими коллегами эти записи про интеллект. Я прочитал очень много материалов, это отвлекало и успокаивало.

Я вполне отдавал себе отчет, что вопросов в создании искусственного сознания гораздо больше, чем ответов. Ни я, ни кто-либо другой не знал точно, алгоритмически, что такое сознание. Я надеялся только на то, что оно возникнет само, если все остальное я сделаю правильно. Меня грела мысль, что искусственный разум мог остаться наследником цивилизации, даже если все люди погибнут. Тогда же мне пришла мысль, что спасением человека может быть переход его личности в компьютер или в сеть. Избавление от смерти – эта вечная мечта человека теперь приобрела смысл вполне конкретной цели, выживания. Мне даже казалось, что вся история человечества вела его к этому, а эпидемия просто подталкивает к решающему шагу. Это представлялось мне как переход «души в рай» из творящегося вокруг ада. Туда, где нет телесного предела, где мысль не ограничена вычислительными возможностями одного мозга и может достигнуть нечеловеческих пределов. Это виделось как избавление от гнета над сознанием биологического тела, которое может поразить даже примитивный вирус.

Я стал жить этой идеей. Мне уже были доступны нейросети, наученные распознавать множество объектов и слов. И были нейросети, распознающие сходство по смыслу разных предложений. И казалось, что это уже много. Но когда я задумывался над функциональной схемой интеллекта, чтобы приступить к ее созданию, пустых блоков оказалось гораздо больше, чем заполненных конкретными решениями. Вопросов было больше, чем ответов. Я понимал, что мы, люди, слишком далеки еще от цели, хотя после создания Watson и первых нейронных сетей в далеком 2007 году казалось, что создание искусственного интеллекта уже близко. Но это был шанс и я стал еще больше заниматься этой задачей. Альтернативой ей было только ожидание смерти в постоянном страхе.

Беседа 1. Встреча