Разумихин Трое из сумы

Перечитывая сегодня Колины критические работы, видишь, как часто он был прав. Например, когда писал: «Одино-кие, безродные, как бы они сами ни старались скрыть свою беду за весельем и беззаботностью, всегда вызывали со-чувствие и жалость. Чебурашку, как и некоторых других героев современной детской литературы, жалко ещё и потому, что при рождении своём они были обделены сердечным теплом и подлинной любовью автора. Впрочем, народная муд-рость гласит: родителей не выбирают…»

Коммерческий проект «Чебурашка», начатый Э.Успенским детской книжкой, продолженный сначала мультипликацией, потом мягкими и не очень мягкими игрушками, ушастый Чебурашка, ставший логотипом на тарелках и других товарах, оспоренный в бесконечных судах с художником за авторское право, наконец, закреплённый в олимпийском символе, не принёсшем нашей стране ожидаемого большого успеха (кто-то из спортсменов на всю страну грустно пошутил: «Наверное, Чебурашка несчастье принёс»), полагаю, писатель тем не менее может счесть удачным коммерческим проектом. Ведь тираж историй про Чебурашку, злую старуху Шапокляк, крысу Лариску и крокодила Гену сегодня наверняка не меньше времени звучания каких-нибудь «форматных» шлягеров вроде «Муси-пуси» или «Джага-Джага» Кати Лель. Но можно ли всё это назвать явлением, связанным с прибавлением ума-разума в детях и формированием у них духовно-нравственного, гражданского начала в наш непростой рыночный век? Или и впрямь, всё на продажу? Вопрос скорее все-го риторический, ибо Э.Успенский никогда не скрывал того, что для него есть литература: «Я надеюсь, право на интел-лектуальную собственность заработает. И тогда... Чебурашка, кот Матроскин, Печкин, Колобки, пластилиновая ворона, «Радионяня», «АБВГДейка», Жаб Жабыч, Вера и Анфиса и др. герои принесут мне соответствующие их популярности дивиденды».

А ведь вопрос Машовца «Кто усыновит Чебурашку?» задан был ещё в 1981 году, когда и помыслить про формат «Муси-пуси» было невозможно. И кому-то он показался «прямолинейным до анекдотичности».

…Сын генерала, прошедший школу ЦК ВЛКСМ, главный редактор комсомольского издательства Машовец-критик вечно должен был оглядываться на то, как его слово отзовётся. Не в умах и сердцах читателей, а в сознании хозяев ком-сомольско-партийных кабинетов, от которых он слишком многим зависел – положением, зарплатой, тремя дочками, ко-торых надо было растить, дать образование. Отсюда его внимание в литературной критике к тому, что сказать, и уже по-том, как сказать. Мастером-стилистом Коля никогда, увы, не был. Любому читателю его работ даже тогда было видно, как он был зажат.

В то же время Машовец умел находить верные направления, имена, темы, проблемы – в этом он был силён. Но начи-нал писать и как-то незаметно для себя скатывался в форму идеологического обзора для отдела пропаганды и агита-ции. И тогда на странице в пишущей машинке появлялись жуткие строки вроде таких: «Общественная проблематика – понятие ёмкое, сложное. На своём XXV съезде партия, подведя итоги достигнутому, открыла новые перспективы движе-ния по пути коммунистического строительства. На фоне грандиозных планов десятой пятилетки – пятилетки эффектив-ности и качества – заново оцениваешь роль и значение искусства в идейно-нравственном воспитании человека». И это где? В статье про В.Шукшина, В.Личутина, В.Белова, В.Распутина, В.Липатова. Даже для тех, советских, лет это был явный перебор!

На кухне со мной он говорил нормальным человеческим языком – потому что по-товарищески общался с приятелем. В очередной статье, идущей в печать, в нём вдруг просыпался бывший инструктор отдела культуры ЦК ВЛКСМ, которому из всех пластов русского языка знаком лишь один – канцелярский. Хотя, конечно, как взглянуть на проблему. В этом жан-ре существовали тогда в критике и признанные мастера среди маститых товарищей («Учились бы на старших глядя» ещё никто не отменял!). Достаточно вспомнить вальяжно-зубодробительные выступления официозных Ю.Суровце-ва, Ф.Кузнецова, В.Оскоцкого, П.Николаева, В.Озерова или В.Кулешо-ва, которые я отнёс бы, правда, не столько к литературной критике, сколько к разухабистому политическому разбою.

Доктора наук, члены всевозможных советов, коллегий, комиссий, они напоминали крепко сбитый партийно-литератур-ный клан принца Лимона и сеньоров Помидоров из сказки про Чипполино. Те же напыщенность и апломб, одинаковая политическая жвачка, схожий набор общих мест и цитат из Ленина и последнего по времени Генерального секретаря ЦК КПСС.

Слава богу, Машовец был не из их числа. Потому что когорта перечисленных мной разухабистых профессоров-лите-ратуроведов знала только одно дело: дискредитировать, уничтожать. А Коля, используя аналогичный жанр идеологичес-ких заметок, преимущественно стремился помочь, поддержать. А это, как говорят не только в Одессе, большая разница.