Разумное животное

Посетитель. Это не имеет никакого значения. Когда ищешь истину, нельзя чтобы тебя останавливали подобные соображения.

Заключенный. Я очень признателен вам за то, что вы мне это сказали. (Пауза).

Посетитель. Время почти истекло, мне кажется.

Заключенный. Подождите, у нас еще есть пять минут. Расскажите мне о Питере и Сюзи.

Посетитель. Вы, наверно, уже знаете, что они поженились?

Заключенный. Она мне об этом писала. Сюзи чудесная девушка. Вы знаете, я бы сам мог влюбиться в нее, если бы Питер меня не опередил.

Посетитель. Она всегда говорит о вас с большой теплотой.

Заключенный. Да, я тоже ее очень люблю. Я часто думаю о вас всех. (Молчание). Было не так легко с вами расстаться.

Посетитель. Мы вас ждем. Вы вернетесь и будете работать с нами.

Заключенный. Через три года. (Молчание). Через три года вы уже будете все знать о свистах.

Посетитель. Будут другие проблемы.

Заключенный. Ну что ж… Итак, через три года…

Посетитель. Я приду вас навестить, если мне разрешат. А теперь, я думаю, уже пора.

Заключенный. До свидания. Пишите мне. Спасибо за то, что пришли, спасибо за… В общем спасибо.

Посетитель. До свидания, Майкл.

Сайгон, 4 января 1973 (Ю.П.И.)

Американский крейсер «Литл Рок» начисто уничтожен атомным взрывом в открытом море вблизи Хайфона. Выживших нет.

11

Как у великана, который спокойно заснул, уверенный в своей силе, а проснулся от коварно нанесенного ему во сне удара, первой реакцией США после нападения на «Литл-Рок» было изумление. Возмущение появилось лишь через сутки, словно было необходимо именно столько времени, чтобы волнение охватило все это огромное тело. Но ярость, овладевшая им тогда, соответствовала масштабам могущественнейшего государства мира. По всему необъятному материку прокатилась волна гнева и, как внезапный прилив, захлестнула 180 миллионов американцев. Радио, телевидению, газетам обычные слова казались слишком слабыми, чтобы выразить возмущение, которое внушал этот столь необычный поступок. Всемогущие боги на Олимпе, с изумлением и ужасом убедившиеся в том, что они подверглись нападению низшей расы, были бы также уверены, что в кратчайший срок разделаются с теми, кто осмелился нанести им удар.

Журналистам, комментировавшим это душевное состояние, казалось, что лишь эпитеты, взятые из мира животных, передают презрение, с каким их соотечественники относятся к противнику. В газетах, где замелькали такие заголовки, каких не видели со времен Пирл-Харбора, Китай сравнивался обычно с «бешеной собакой», которую следовало «посадить на цепь или прикончить».

Трагедия «Литл Рока» не оставила живых и не имела свидетелей. Химический анализ воздуха и собранные обломки позволили командованию VII флота заключить, что ее причиной был «атомный снаряд неопределенного происхождения». Однако, несмотря на осторожность, проявленную в этих выводах, у политических комментаторов вина китайских руководителей не вызывала никаких сомнений. Большинство из них заявляло, что своим «внезапным нападением» и своей «подлой агрессией» Китай поставил себя вне цивилизованных наций. Он первым нарушил «равновесие страха». Единственный способ восстановить это равновесие заключался в том, чтоб «наказать агрессора, немедленными ответными ударами»: «по китайским атомным заводам», — говорили самые умеренные; «по жизненным центрам», — требовали другие. Говорили: «жизненные центры», а не «города», потому что слово «город» слишком уж конкретно и напоминает о миллионах городских жителей.

В прессе требование санкций обосновывалось ссылками на право и мораль. Но частные разговоры звучали совсем иначе. Настроения проявлялись не явным образом, а в даваемых противнику прозвищах. «Китаец» было малоупотребительным словом: ему предпочитали «желтопузый», «макака», «Чарли» или более вежливое, но не менее враждебное «азиат».

Правда, эти азиаты довольно ловко использовали западную науку, но им недоставало способности к творчеству. Кроме того, они шокировали своей многочисленностью. Они чрезмерно быстро размножались. Они кишели, как муравьи. «Животная» метафора «развертывалась»: от собаки переходили к макаке, от макаки к муравью, а последний образ — самый опасный из всех, потому что он невольно вызывал в памяти сапог охотника, презрительно давящего — мимоходом — муравейник, о который он споткнулся.

Как искушенные в политике профессионалы, большинство конгрессменов раньше других поняли, что влечет за собой громадная волна гнева, вздыбившая Соединенные Штаты. Их политические заявления были быстрыми, находчивыми и патриотическими. Сенатор Бэртон Мэрфи, который до сих пор числился среди самых решительных «голубей» и дал накануне событий интервью, где выражал сожаление о бесконечной войне во Вьетнаме, узнал о постигшей «Литл Рок» катастрофе в 17 часов, в тот момент, когда брал бензин у своего постоянного заправщика. Сенатор немедленно вернулся к себе и позвонил в Белый дом, чтобы заверить президента Олберта Монро Смита в своей безоговорочной поддержке.