Разве я могу быть счастлив без тебя

Ева замерла на кровати. Слова Одина продолжали крутиться у нее в голове, все больше напоминая приговор. Он никогда не захочет ребенка, в глубине души она сразу почувствовала это. Как, испытывая к ней только лишь ненависть, он сможет принять того, кто будет ее частью?

Всхлипнув, она заставила себя приподняться. Один стоял там же, у двери, по-прежнему не двигаясь.

— Я… — могла ли она сказать что-то такое, что заставит его передумать? Скорее всего нет, но ей стоит попытаться.

Один резко повернулся.

— Замолчи. Ребенка не будет. Мне он не нужен. — он подошел к кровати, — Мне и ты мне не нужна.

— Тогда отпустите меня, пожалуйста. Прогоните из замка и забудьте о нас. Прошу вас.

— Ты что, настолько глупа? Что ты возомнила о себе? Неужели, ты могла подумать, что я захочу ребенка от шлюхи, которая всего лишь согревает мою кровать?

Слова Одина ранили сильнее любого оружия. Даже болезнь, сбивающая с ног, не была настолько жестока.

— Тогда убей меня, убей его, — прошептала она, — Исполни наконец свое желание.

— Не вздумай указывать мне, девчонка, — Один подошел к ней вплотную, и толкнул ее обратно на кровать, — Это тело мое. И это ребенок мой. — Он положил руку ей на живот и крепко прижал, — Только мне решать, что будет и с тобой, и с ним.

Ева собрала в кулаки одеяло, крепко сжимая.

— Не убивайте его, прошу вас, — Она протянула дрожащую руку, и схватила его за ворот рубашки, — Вы же сами сказали, что это ваш ребенок. Как вы можете убить того, кто так же и часть вас самих?

Один схватил ее руку, грубо отрывая от себя.

— Он, не моя часть. Пусть даже в нем и моя кровь, — он четко проговаривал каждое слово, — Запомни это, раз и навсегда.

Ева всхлипнула, и отвернулась от него. Ничего не выйдет.

Он хочет избавиться от ребенка. Но как он сможет сделать это? В памяти всплыли слова Лиры о лекарствах, что могли навредить. Но ведь, если она не будет пить его, ничего не произойдет?

Пусть даже умрет от лихорадки, но пить его не будет.

Ева закрыла глаза. Вот оно, правильное решение. Жизнь, в которой столько ненависти и боли, для чего она ей? Ее рождение, вот что было ошибкой. Такая, как она, не имеет право на ребенка.

Она слышала, как жалобно скрипнула кровать, когда Один поднялся на ноги. Придвинув стул, он уселся у кровати, и задумался. От злости и ярости хотелось кричать. А может это вовсе не злость? Проклятье, почему он не покончил с Евой, еще давно, когда у него был шанс. Кого черта, он пошел на поводу своих желаний?

Даже он не был на столько жесток, чтобы убить своего ребенка. Но он должен сделать это. Он сможет справиться, и сделает так, как решил. И никогда не испытает никакого сожаления.

Не стоит позволять родиться ребенку, которого он никогда не сможет не принять, ни полюбить. Он не лгал Еве, когда говорил, что ему не нужен ребенок от дочери врага. Черт побери, если он согласиться взять на руки или признать своим сыном того, в чьих жилах течет кровь Гаррика. Только от одной этой мысли, внутри него поднялась волна сильной ненависти.

А может это и был тот шанс, которым он должен воспользоваться, чтобы раздавить Еву, раз и навсегда? Еще совсем недавно он с радостью схватился бы за эту возможность, но не теперь.

Вскочив, он заметался по комнате, словно дикий зверь. Он просто не мог усидеть на месте. Черт бы все побрал! Он должен набраться сил и разрушить эти отношения. И чем быстрее, тем лучше.

Солнце окрасило комнату последними предзакатными лучами, когда Лира наконец постучалась в дверь. Дождавшись ответа, она прошла в комнату, неся в руках кружку с лекарством. Сбросив с плеча на пол тряпичку сумку, набитую травами, она подошла к кровати.

Один молча стоял у камина, сжимая кулаки.

— Я принесла лекарство.

Ева со стоном приподнялась, и протянула руку, принимая кружку с питьем. Понимая, что Один не сводит с нее взгляда и следит за каждым движение, она поднесла кружку к себе, а затем быстро выплеснула содержимое на пол.

— Я не буду пить это, — прошептала она, падая обратно на подушку. Она истратила последние силы, больше у нее ничего не осталось. Если Один заставит ее выпить лекарство, она ничего не сможет с этим сделать.

— Другое! — рыкнул Один Лире.

Сам же подскочил к Еве. Сжав ей руки, он заставил ее приподняться, а затем встряхнул.

— Вздумала перечить мне, девчонка?

Ева покачала головой, повиснув в его руках. Голова неимоверно кружилась, даже открыть глаза было все тяжелее.

— Я не буду пить его. Даже если умру, не буду.

— Только тогда, когда мне будет угодно. Только тогда, — прорычал он, притягивая ближе к себе. — Я сказал, ребенка не будет!

— Тогда заставьте меня выпить его! — прошептала она.

Один зарычал.

Дверь открылась, вновь впуская Лиру. Выхватив из ее рук кружку, он поднес ее к Еве, но остановился. Взглянув на свои руки, он понял, что не сможет ничего сделать, как бы сильно этого не хотел. Он никогда не заставит ее выпить это лекарство.

Ее упрямство сделало свое дело.