Разведбат

Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:

— Приехали на какое-то озеро. Здесь батальон разделили на две части. Наша рота остаётся на этом озере…

Александр Соловьёв:

— Помню, там как раз женщины голые купались, из медбата. Бойцы у меня сразу «К бою!» — в оптические прицелы на них смотрели… Там ещё двоих пленных взяли, пастухов…

Сергей Тиняков:

— Да какие это были пленные…

Александр Соловьёв:

— Зато все рассказали!

Сергей Тиняков:

— Да и как не расскажешь? — «Рой!» — «Что?» — «Могилу себе рой!». Всё и рассказали.

Нам говорят: будете стоять здесь до Нового года, заниматься радиоразведкой. Рядом стоял батальон РЭБ. Выкопали мы большие ямы под палатки — раз стоять до Нового года, то надо нормально обосновываться. Капониры вырыли. Столовую сделали. Ячейки выкопали. И вдруг приказ: уходить! Всё бросить и сниматься. Так было жалко: неделю копали!

Стали работать с рэбовцами, месяц ездили. Нашли с ними общий язык. Там был хороший начальник штаба, нормальные молодые офицеры. У них был ЗИЛ, но не было бочки для воды, у нас — бочка, но не было ЗИЛа. Скооперировались. Они поставили нас на довольствие. Но потом стали ворчать: «Мы ещё кормить вас обязаны! И самим мало!». Жили, уживались, через конфликты, скандалы, но всё решали.

Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:

— Чтобы солдата в мирное время заставить яму выкопать, надо было десять раз сказать и десять раз посмотреть — здесь ничего говорить было не надо. К семи часам вечера уже всё было готово: машины зарыты, палатки стояли, масксети натянуты, столовая организована. Всё готово! А в мирной обстановке на это надо было дня два-три… Стимул для солдат был в том, что все это надо для собственной жизни. А на следующее утро команда: сниматься с места!

«Информации мы получали много…»

Анатолий Маняк:

— Пеленг радиопередатчиков боевиков пошёл с первых же дней операции. Разведдонесения начальнику разведки группировки отправлял два раза в сутки. Пеленговали радиопередатчики, отмечал их на карте и приносил эти данные начальнику разведки группировки. Информации мы получали много, затем разведчики частично её подтверждали. Допустим, мы засекли ретранслятор — туда отправляется разведгруппа: подтвердить!

Противник использовал легкие радиостанции типа «Моторолла» и «Кенвуд». Работали они на дальности максимум 10 километров. Попадались у них и мощные радиоретрансляторы. Вообще наши средства связи по качеству заметно отставали от противника.

«Такой отборный русский мат стоял в эфире!»

Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:

— Первый пеленг — направление на радиоизлучение — был в первый же день, как перешли границу Чечни. Результаты — нулевые: никто не знал чеченского языка. Пеленг снимали, частоту, но языка не знали. Характер переговоров и позывные кое-где были, кое-где не были. Потом пеленг снимали постоянно. Первые дни шёл поиск по частотам, нарабатывали частоты. От батальона мы стояли далеко, информацию давали сразу в штаб группировки, минуя батальон.

Работали мы двумя радиопеленгаторными машинами. Выключали их только под утро, часа в четыре, когда была тишина в эфире. И включали в работу часов в восемь-девять. Слышали боевиков: «Кушать, кушать, братья, на точку!». Часто на милицейских волнах слушали, как чеченцы ругаются с ингушами. Такой отборный русский мат стоял в эфире! Выходили в эфир и наши, из полков, тоже ругались с чеченцами матом. Однажды они на нас вещали пропаганду, на нескольких частотах. Но слушать её у нас было просто некому.

Однажды в эти дни — смотрю: пеленг бьёт в наш тыл, где стояли медбат и ОБМО. Сказали про это рэбовцам. Командир группы РЭБ послал туда старшину Медведева: «Поедешь за водой — посмотри заодно, но аккуратней». Поехали они на БТР-60. Оказалось, что пеленг бил в памятник погибшим в Великую Отечественную войну. Наши подъехали на БТР — их обстреляли оттуда. Попали по колёсам, БТР встал и дальше уже не поехал. Никого там не поймали.

Потом оказалось, что за памятником сидел человечек, считал нашу технику и передавал сведения по рации командирам бандформирований.

«Главная задача была — ловить ретрансляторы…»

Анатолий Маняк, командир роты РЭР, капитан:

— Примерно через три недели к нам приехал старший офицер разведотдела 58-й армии, дал мне двоих переводчиков. Это позволило принимать гораздо больше информации, качество её стало лучше. До этого мы принимали только позывной, «Махмуд» какой-нибудь, записывали его, снимали пеленг, а речь — не по-русски звучала, записывали только то, что произносилось по-русски. Разговоры шли вперемежку — по-русски, по-чеченски, по-арабски. Переводчики работали хорошо, один был курсант из института иностранных языков в командировке, знал арабский, второй — русский, родом из Грозного, отлично знал чеченский язык. Пеленговали мы и женщин-снайперов, и добровольцев из Украины, воевавших на стороне бандитов, а также из Азербайджана, Грузии. Очень много было арабов.