Разведбат

— Не обходилось у нас и без курьёзных случаев. Стояли на Терском хребте. Старшина поехал за обедом. По времени должен бы вернуться — нет, и связи нет. Поехал его искать, на МТЛБ-у. Еду с хребта вниз. Приезжаю в батальон — он там. — «В чём дело? — спрашиваю, — Где обед?» — «Командир, дают резиновые сапоги, «горки», горные ботинки. Если сейчас не получу — нам не достанется». Задержался получать это имущество, а там и ужин. — «Заодно получим ужин и поедем». Получили ужин, поехали, смотрю — в лощине стадо стоит. Пастуха не было. — «Мясо видишь?» — спрашиваю старшину, — «Вижу». — «Стреляй». Выбрали бычка, застрелили его. Два солдата закинули его в машину. Приехали в роту, открываем дверь, а там убитый бычок… стоит и смотрит на нас. Очухался в машине, пока мы ехали, и стоит себе. Добили его. Тиняков меня спрашивает: «А коровы там были?» — «Были» — «Надо было взять пару, молоко бы пили». Поехали, взяли сухарей и верёвку. Нашли это стадо, а уже смеркается. Тиняков — «Я умею их приручать!», начал бегать за коровами, «Дочка!», «Дочка!», «Сынок!», «Сынок!», а они от него в разные стороны. Стали стрелять — мимо! Так и вернулись без коровы… Потом смеялись: коровы чеченские, по-русски не понимают…

Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:

— Один из курьезных случаев этих дней… Встали лагерем, мы, штаб, расположились в кунге. Вдруг ночью стрельба недалеко. Команда: «К бою!». Так мы сначала в кунге свет выключили, и только потом автоматы похватали. Я к своим магазинам с патронами калибра 7,62 схватил в темноте чужой автомат калибра 5,45. Хорошо, что всё обошлось.

А в батальон в эти дни прибывало пополнение из контрактников. Многим из этих солдат и офицеров довелось вместе пройти сотни километров по горным тропам, вместе ежечасно рисковать жизнью, учиться воевать так, чтобы побеждать…

«Я думал, что такого не может быть…»

Пётр Ерохин, зам. командира взвода разведдесантной роты, старшина:

— Первый раз попал в часть, чтобы срочники и контрактники были вместе. Сначала скептически относился к этому. Группы в роте были ещё толком несформированные. Одни уезжали, другие ждали отправки, словом — приток-отток. Сформировать разведгруппу — это же не компанию в магазин собрать за водкой… Посмотрел в роте на технику, вооружение — всё старое. Для меня это было разочарование. У нас в 90-м году в Фергане были станции-дешифраторы, и то говорили, что их будут снимать с вооружения, и здесь это старьё, хотя прошло почти 10 лет. Выдали автоматы — «вёсла», с деревянными прикладами, год выпуска — 69-й, мои ровесники. Вооружение — из какого-то давнего прошлого. У приборов ночного видения — нет батареек. Не было элементарных вещей для ведения разведки. Ни разгрузок, ни магазинов — со всего батальона собирали на одну группу.

На первое боевое задание пошли двумя группами с одной картой! Да и та 74-го года выпуска, с уточнениями 83-го. — «Как пойдём без карты?» — спрашиваю ротного. — «Вот азимут у вас есть. Расстояние, ориентиры. Считайте шаги». Первое мое впечатление: шок. Я думал, что такого не может быть. Толпа непуганых идиотов с палками пойдёт на пулемёты. Ну, я-то выживу, а ребята-срочники?

Посмотрел на личный состав. Дембеля — конченые выродки. В разведке святое дело — свой котелок ты моешь сам, ложку за собой — сам. А здесь — как на зоне, дембеля гоняют молодых. Говорим дембелям: «Пойдёмте в группу, работать», они в ответ: «Нашим мамам наши трупы не нужны». — «Добровольно сюда шли?» — «Да, добровольно». — «А зачем тогда припёрлись сюда? Отсидеться? Чтобы потом говорить, что на войне были?».

Сразу мы этих дембелей осадили. Прекратили традиции, что им молодые котелки мыли. Очень сложно было сформировать живой коллектив, чтобы было взаимное доверие и не было бы страха друг на друга. У нас был костяк, который определял общее настроение роты: я, Вихрев, Костенко, Олег Кучинский. Сразу договорились: никакой ругани в роте. Как только кто-то начинает орать — высылать за палатку. Вообще запретили все конфликты. Считаю, что очень важно показали срочникам, как мы обращается с офицерами: называем их только на «Вы», «товарищ лейтенант». Никакой фамильярности! Хотя многие офицеры были намного младше нас, контрактников. Разрушим субординацию — дисциплины вообще не будет. И это отношение к офицерам все приняли!

В первые дни меня удивило, как командир роты капитан Гагарин разговаривает с дембелем матом, и тот ему также в ответ. Я подхожу к Гагарину: «Товарищ капитан, в моё время службы офицер мог выругать солдата матом, но я себе представить не могу, чтобы дембель ответил офицеру матом даже полушутя. Любой бы такой дембель трое суток потом скакал бы по горам с рюкзаком камней, ломом и киркой копал себе окоп. Это немыслимо было, чтобы я, сопляк, мог ответить офицеру матом! Вы же присаживаетесь с ним вместе на две дырки! Вам будет сложно потом».

Так, чтобы создать нормальную роту, пришлось сначала менять в ней атмосферу.