Разведчик. Чужая земля

Плохо, переплыть реку с таким грузом чревато потерей информации. Можно найти и надуть камеру от автомобиля или соорудить маленький плот и рюкзак с бумагами уложить на него, но риск велик. Случись волна, и документы будут безвозвратно утеряны. А это военно-промышленные секреты, технологии. Для того, чтобы нашим конструкторам самим выйти на этот уровень, возможно, потребуются многочисленные исследования, годы работы. Игорь, как и Василий, осознавал всю важность добытой информации. Но как выбраться к своим? Беженцев много, все с сумками, баулами, рюкзаками. Поэтому его поклажа любопытства вызвать не должна, но есть некий момент. Беженцы шли с восточной стороны немецких земель в западные. Во-первых, от страшных русских, которые должны, по мнению немцев, теперь мстить и насаждать свою идеологию. А во-вторых, на восточных землях немцы сопротивлялись особенно упорно, бои шли жестокие и разрушения были огромные. Людям негде было жить, предприятия разрушены, а стало быть, негде работать и получать зарплату. В итоге смешалось все – идеология, экономика, бытовые и жилищные проблемы, потери на фронте и под бомбежками родственников и друзей. На восток, к русским, шли единицы, и такие беженцы вызывали повышенный интерес со стороны союзников.

Американцы старались не выпустить со своего сектора людей – носителей промышленных, военных, финансовых секретов.

– Если мне сейчас, ночью, пойти? – спросил Игорь.

– Дело твое, но не советую. Действует комендантский час, американцы стреляют без предупреждения. Лучше отсидеться у меня до утра. Давай спать ложиться.

Василий постелил Игорю на диване. На улице громыхнуло два выстрела. Василий досадливо поморщился.

– Если убили или задержали кого-то, могут устроить облаву. На всякий случай покажи свои документы.

Игорь паспорт дал. Василий открыл его буквально на секунду, вернул.

– Значит, родственник из Штеттина, Эрих, инвалид.

– Яволь!

– У тебя хороший немецкий, как у берлинца. У американцев в подразделениях переводчики есть, имей в виду, постарайся без акцента говорить, если из Штеттина.

– Учту.

Легли спать. Утром поднялись одновременно. Снова попили чаю с хлебом. И чай жидкий и хлеб тонюсенькими кусками, только чтобы желудок не сосало, а сытости никакой. После скудного завтрака Василий рюкзак потрепанный вынес, горловину развязал.

– Я сверху старую мужскую одежду положил, вдруг досматривать будут. Но если прикажут вытряхнуть все, ты засыпался. Оружия, как я понимаю – нет?

– Командование приказало не брать и союзников не трогать во избежание международного скандала.

– Оно понятно. Когда выходишь?

– Прямо сейчас.

– Тогда ни пуха ни пера.

– К черту.

Василий вывел Игоря через черный ход. На улицах народу мало, люди стараются без нужды американцам на глаза не попадаться. Периодически проносились джипы с «джи-ай», как назывались пехотинцы США. Никем не остановленный, Игорь выбрался из города, сразу за ним перекресток с указателями. К Дрездену дорога прямо ведет. По обочине редкой цепью беженцы бредут с многочисленной поклажей – чемоданы, рюкзаки, сумки, некоторые коляски детские катят, но вместо детей – имущество. С ревом по шоссе проезжали грузовики, проносились джипы. Солдаты на беженцев не обращали внимания, как будто немцев не было. Игорь мысленно Василия поблагодарил. Он на обочине не один, внимание не привлекает. А когда к Кемнице от советского сектора шел, был в одиночестве. И никто не досматривал, не обыскивал. А сейчас при нем важные документы. Почти на каждом перекрестке к беженцам присоединялись новые скитальцы. Игорь ни разу не видел автобуса или гражданского грузовика с людьми. Даже когда пересекали железную дорогу, не проходили по ней поезда и паровозных дымов не видно, хотя они заметны за много километров. Похоже, транспортное сообщение оккупационные власти не наладили, а союзники здесь не первую неделю. Перед разрушенным городом, где только окраины уцелели, контрольно-пропускной пункт.