Разведчик «Мертвого сезона»

По окончании войны вернулся на работу в управление нелегальной разведки. В ноябре 1948 г. было принято решение направить его на нелегальную работу в США для получения информации об американских атомных объектах. Псевдоним — Марк. В 1949 г. за успешную работу награжден орденом Красного Знамени.

Чтобы разгрузить Марка от текущих дел, в помощь ему в 1952 г. был направлен радист нелегальной разведки Хейханен (псевдоним — Вик). Вик оказался морально и психологически неустойчивым, пил, быстро опустился. Через четыре года было принято решение о его возвращении в Москву. Однако Вик сообщил американским властям о своей работе в советской нелегальной разведке и выдал Марка.

В 1957 г. Марк был арестован агентами ФБР. В те времена руководство СССР заявляло, что наша страна «не занимается шпионажем». Для того чтобы дать Москве знать о своем аресте и о том, что он не предатель, Фишер при аресте назвался именем своего покойного друга Абеля.

В ходе следствия категорически отрицал свою принадлежность к разведке, отказался от дачи показаний на суде и отклонил попытки американских спецслужб склонить его к сотрудничеству.

Приговорен к 30 годам заключения. Наказание отбывал в федеральной тюрьме в Атланте. В камере занимался решением математических задач, теорией искусства, живописью. 10 февраля 1962 г. обменен на американского пилота Фрэнсиса Пауэрса, осужденного советским судом за шпионаж.

После отдыха и лечения полковник Фишер (Абель) работал в центральном аппарате разведки. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов. Умер от рака в 1971 г. Похоронен на Донском кладбище в Москве.

Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многими медалями.

1.2. Отработали с «Лонсдейлом»

Супруги Коэн

(материалы пресс-конференции в Службе внешней разведки России)

Супругов Коэн и Конона Молодыя, к сожалению, уже давно нет в живых, поэтому пресс-служба СВР пригласила людей, которые хорошо их знали и работали вместе с ними.

В уютном особнячке на Остоженке собралась элита отечественной внешней разведки: бывший заместитель начальника СВР генерал-лейтенант Сергей Кондрашов, не нуждающийся в особых представлениях легендарный 80-летний Джордж Блэйк и бывшие нелегалы — супруги Вартанян, начинавшие работу в разведке еще в начале 40-х годов, «пришедшие с холода» неразоблаченными, которых только совсем недавно руководство СВР разрешило чуть-чуть рассекретить.

Вряд ли имеет смысл приводить все, что говорили эти люди, хорошо знающие на собственном опыте, что такое жизнь разведчика-нелегала. Тому есть несколько причин. Во-первых, они были друзьями, а во-вторых…

Впрочем, лучше предоставить слово самому Блэйку: «Так уж получилось, что, сам того не желая, я сыграл достаточно отрицательную роль в жизни Хелен и Питера. История эта началась в 1961 году, через несколько месяцев после их ареста. В январе 1961 года они были осуждены к 20 годам тюремного заключения. Оба обжаловали решение суда, и слушание их дела в апелляционном суде состоялось в мае 1961 года. А в апреле был арестован я. Тот факт, что мы были арестованы с таким небольшим промежутком времени, не был случайностью.

Человек по фамилии Голиневский, заместитель начальника польской военной разведки, сбежавший к американцам, обладал информацией, которая вела к Лонсдейлу, Крогерам и ко мне. Правда, наши дела никак не были связаны между собой.

Суд надо мной состоялся 3 мая 1961 года, а неделю спустя слушалось дело Лонсдейла и Крогеров в апелляционном суде. Им было отказано в пересмотре дела. В этой связи Питер писал Хелен: «Ты, наверное, уже знаешь исход нашего обжалования, который становится частью истории не только из-за длительного срока, но также из-за обоснования приговора. Кто может с уверенностью сказать, что дело, которое слушалось неделю тому назад, не бросило свою тень на ход мышления и эмоций судей?»

В октябре 1966 года мне удалось с помощью хороших друзей и большого везения бежать из тюрьмы и добраться в конце года до Москвы.[1] И мой побег снова имел пагубные последствия для Питера и Хелен. До этого времени они содержались в так называемой открытой тюрьме. В ту ночь, когда стало известно о том, что я бежал, они были переведены в другие тюрьмы. Хелен перевели в закрытую тюрьму, где ее держали под строгим наблюдением, а Питера — в тюрьму на острове Уайт. В результате моего побега эта тюрьма была превращена в тюрьму повышенной безопасности, где содержались самые опасные преступники, бежать из которой было почти невозможно.