Разведчик Пустоты

– Ты не бросишь меня одну на этом ржавом корыте в компании механической нежити, – сказала Октавия. – Я лечу с тобой.

Делтриан шагал к каюте Октавии по бочкообразному брюху корабля. Техножрец пытался скрыть раздражение и не выдать его ни голосом, ни походкой.

Когда он отдал приказ пилоту-сервитору продвигаться сквозь астероидное поле, все шло как надо.

И когда он вычислил наилучшие координаты для входа в варп с минимальным риском привлечь внимание эльдарских рейдеров или наткнуться на астероид, все опять шло как надо.

И когда он приказал готовить варп-двигатели к прорыву ткани реальности, все еще шло как надо.

Но когда он велел Октавии подготовиться к переходу и не получил ни ответа, ни подтверждения – в отлаженном процессе случился первый сбой.

Повторные попытки связаться с ней тоже ни к чему не привели.

Неприемлемо.

Совершенно, совершенно неприемлемо.

Он приказал вновь отвести судно в укрытие и сам направился к ее покоям.

Несколько ее служителей рассыпались в стороны, заметив поспешно приближавшегося техножреца. Одно это вызвало бы подозрения у тех, кто был близко знаком с навигатором, но Делтриан не принадлежал к их числу.

Тощие пальцы техножреца быстро справились с замком, и, войдя в тесную комнатушку, Делтриан остановился перед опутанным кабелями троном.

– Ты, – начал он, готовясь произнести длинную и гневную тираду, центральными темами которой были долг и послушание, а также такие дополнительные аспекты, как самосохранение и животный страх перед смертью.

На троне Октавии, закинув ноги на подлокотник, восседала Вуларай. Без бинтов она выглядела неважно – сквозь бледную плоть просвечивали вены, черные и распухшие, паучьей сеткой сплетавшиеся под истончившейся кожей. Глаза ее были усталыми, наполовину затянутыми катарактой и с темными кругами.

Несколько секунд Делтриан каталогизировал список внешних мутаций, поразивших сидевшую перед ним женщину. По некоторым стандартам варп был к ней еще милосерден, однако общий эффект впечатлял: под тонкой пленкой плоти видны были очертания костей, вен, мышц и даже сердца, бьющегося вразнобой с судорожной работой отекших легких.

– Ты не Октавия, – вокализировал он.

Вуларай усмехнулась, обнажив изъязвленные десны, утыканные дешевыми железными зубами.

– И как же ты догадался?

Талос вошел в зал первым. Пророк осмотрел пустую комнату, и взгляд его задержался на единственных живых существах в ней, не считая его самого. Пятнадцать сервиторов стояли, отвесив челюсти, слишком безмозглые, чтобы их назвать терпеливыми. Почти у всех вместо рук были инструменты или грузовые манипуляторы.

Первый Коготь подошел к ящикам, которые доставили в глубины лабиринта лоботомированные рабы. Талос первым вытащил оружие. В его перчатках оказалась массивная пушка – длинное многоствольное орудие, редко использовавшееся в Восьмом легионе.

Кинув взгляд на ближайших сервиторов, он бросил пушку обратно в ящик. Орудие упало на керамитовый нагрудник с толстым слоем брони и гордым символом аквилы, разбитым ударом ритуального молота.

– У нас мало времени, – сказал пророк. – Давайте начнем.

XXV

ТЕНИ

Чернее прятавших их теней, они крались по коридору. Зрение у него уже было не то, что прежде, – приходилось полагаться не только на очертания предметов, но и на движение, – но он видел, как враги приближаются. Их шаги были плавными, призрачно-легкими, удивительно согласованными и… единственное слово, пришедшее ему на ум, было «чужими». Чужие.Несмотря на точность определения, всматриваясь в приближающихся созданий, он чувствовал, что слово недостаточно поэтично.

Он мало знал об этой расе ксеносов. Безжалостный град снарядов его автопушки разрывал их плоть, как и человеческую. Это не удивляло, хотя и внушало уверенность. Глядя, как чужаки мокрыми кусками мяса падают к его ногам, воин вряд ли бы пополнил запас сведений о них.

Если бы он мог, то склонился бы над трупами, сорвал пробитые доспехи и узнал бы все необходимое, отведав их плоть. Как только вражеская кровь коснулась бы его губ, генетически измененный метаболизм снабдил бы его интуитивными знаниями о павшей добыче. В нынешнем существовании, до сих пор непонятном, это входило в число тех вещей, которых ему больше всего не хватало, – возможности распробовать отнятую жизнь на вкус.

Эльдары.Их выдержка и молчание восхищали его так же сильно, как отвращала скользящая грация движений. Один из них, беззащитный в своей хрупкой броне из перекрывающихся пластин, размазался по левой стене влажным кровавым пятном. Осколки его доспехов залязгали об пол.

Он не мог прикончить их всех с помощью медлительной пушки, заменявшей ему руку. Несколько чужаков, ловко петляя и уворачиваясь, вытащили цепные мечи. Клинки как будто возникли из воздуха в их руках.

Повелитель Ночи расхохотался. По крайней мере, сделал такую попытку. Он давился трубками и проводами, имплантированными в глотку и горло, а на выходе получался скрежещущий звук смены передач.