Разведчик Пустоты

Трое выживших бойцов Второго Когтя отступили в темноту, перейдя на тяжелый бег. Всего лишь несколько часов назад Юрис возглавлял отряд из девятерых легионеров. Теперь он был великим и могучим повелителем двоих воинов, причем оба готовились бросить его при первой же представившейся возможности.

Как и люди, не все эльдары одинаковы. Юрису это знание далось дорогой ценой. Те, что были вооружены слабыми огнестрельными винтовками и облачены в тонкий доспех из черных пластин и кольчуги, умирали как жалкие младенцы, и стреляли со всей меткостью уроженцев низших уровней улья. Но другие… Визжащие ведьмы и убийцы-мечники…

Шесть воинов погибли за три часа. Ксеносовские девы возникали из тьмы, уворачиваясь от выстрелов, и, скрестив клинки с Повелителями Ночи, обрушивали на них град ударов. Их, похоже, не волновало, убили они кого-то или нет, – как только первый звон столкнувшихся клинков стихал, они отрывались от легионеров и снова скрывались в туннелях.

Завывания, сопровождавшие каждую атаку, были хуже всего. Ведьмы вопили заупокойными голосами так долго и пронзительно, что могли бы пробудить всех мертвецов на этой проклятой планете. При каждом вопле в затылок Юрису словно вгоняли осколок льда – что-то происходило с его мозгом, замедляя реакции, мешая парировать удары.

Но конечно, Второй Коготь не сдался без боя. В конечном счете все они были охотниками. Юрис собственноручно перерезал трем ведьмам бледные глотки – хватал эльдарок сзади и обрывал их жизнь быстрой и жесткой лаской своего гладиуса.

И так продолжалось по кругу, снова и снова: нападение, оборона, перерезанное горло, отступление…

Юрис споткнулся на бегу и, чтобы сохранить равновесие, оперся рукой о стену. Сначала он бежал впереди братьев, но скоро уже хромал рядом с ними, а теперь едва волочил ноги позади.

– Пока, Юрис, – раздался в воксе голос умчавшегося вперед Ксана Каруса.

Фал Торм даже не остановился – он продолжал бежать уверенной, мерной рысцой.

– Постой! – прокричал Юрис Ксану Карусу. – Подожди, брат.

– Зачем? – Ксан Карус уже возобновил бег. – Умри с честью.

Юрис слушал, как шаги братьев затихают вдали. Со спотыкающегося бега он перешел на хромающий шаг, а затем, врезавшись в стену, упал на колени.

Я не хочу умереть на Тсагуальсе.

Непрошеная мысль пришла неизвестно откуда. Неужели Тсагуальса действительно была худшим местом для того, чтобы встретить смерть?

Да, – подумал он. – Мертвый мир проклят. Мы не должны были возвращаться сюда.

Древнее суеверие заставило его скривить окровавленные губы в улыбке. Какая, в конце концов, разница? Он ведь служил? Служил верно и преданно много веков и прогибал Галактику в свое удовольствие, и та никогда не осмеливалась ему воспротивиться. До этой ночи…

Юрис снова попробовал улыбнуться, но из рассеченных губ черным потоком хлынула кровь.

Не важно. Не важно. Жить и чувствовать свою силу – это было хорошо.

Он уронил голову на грудь – эта самая сила покидала его, утекая вместе с кровью.

– Юрис, – протрещал вокс.

Убирайся, Фал Торм. Беги, если хочешь. Дайте мне умереть в мире и одиночестве, ублюдки.

– Юрис, – повторил голос.

Он открыл глаза, так и не осознав, что закрывал их. Подернутое красным зрение вернулось, и показался треснувший нагрудник и обрубок там, где меньше часа назад была его правая рука.

Что? – спросил он, но лишь со второй попытки вопрос удалось произнести вслух.

– Что? – проговорил он в вокс.

Данные, бегущие по ретинальному дисплею, превратились в неразборчивые пятна. Пришлось дважды моргнуть, чтобы вернуть их в фокус.

Жизненные показатели Ксан Каруса были на нуле. Так же, как и Фал Торма.

Быть этого не может.

Юрис заставил себя встать на ноги, закусив губу, чтобы не застонать от прострелившей раздробленное колено и обрубок руки боли. Из-за полученных повреждений доспех не мог накачать его кровь обезболивающими и только усиливал пытку.

Он обнаружил двух последних своих братьев дальше по коридору и затрясся от сдерживаемого смеха. Оба тела распростерлись на полу. Учиненная над ними расправа была хирургически точной и полной. И Ксан Карус, и Фал Торм оказались разрублены по линии пояса, и их ноги отделены от торса. Кровь пятнала пол бессмысленным рисунком.

Ни у того ни у другого не было головы. Пустые шлемы, свалившиеся с разрубленных шей, откатились к стене.

Юрис не смог удержаться от смеха. Несмотря на то что эти двое бросили его, они все равно погибли раньше. Даже сквозь боль эта мысль импонировала его чувству высшей поэтической справедливости.

Клинок, убивший Юриса, сначала ударил его в спину, пробил поясницу и рассек многослойный доспех, высунувшись из живота. Мерзко поблескивающие веревки кишок последовали за ним, когда внутренности легионера тошнотворной кучей плюхнулись на его ботинки.