Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное)

Офицер был весьма удивлён чистотой своей родной речи, которая донеслась до него. Он посмотрел на дикого русского варвара, из чьих уст прозвучали слова, и бросил матросу:

— Курт, подожди! — Лодка медленно подплыла на расстояние вытянутой руки человека. Подводник с интересом взглянул на чисто славянскую физиономию парня и без обиняков спросил у него: — Откуда ты знаешь язык?

— Дружил с детьми немцев Поволжья, — бодро отрапортовал советский солдат.

— Очень хорошо! — похвалил офицер и добавил: — Ты видел, куда упал наш самолёт?

— Да! Да! — ответил Григорий. — Штурмовик упал в той стороне, — и ткнул себе пальцем за спину. — А парашютиста отнесло ветром на юг, — Григорий чуть повернулся и показал направление.

Он хотел было сказать и про пикировщик, сбитый зениткой, но очень вовремя прикусил свой язык. Ещё, чего доброго, фриц разозлиться. Они прибыли сюда за одним фашистским пилотом, а теперь, им нужно искать уже двух. То есть придётся, лишнее время, торчать на поверхности моря и подвергаться опасности нападения с воздуха.

— Прекрасно! — обрадовался небритый подводник. Он сунул руку в нагрудный карман чёрной куртки и достал мятую бумажную пачку. На ней было написано «Oberst». Судя по толщине упаковки, в ней находилось не более шести сигарет. Как слышал Григорий, столько на фронте, выдавалось фашистам на день.

Молодой офицер закурил и ненадолго задумался. После трёх глубоких затяжек он спокойно сказал: — Взять с собой, мы тебя, конечно, не можем…

Неожиданно фриц перегнулся через борт резиновой лодки и вставил свою сигарету в губы красноармейца. Наверно, решил отблагодарить за полученную от него информацию. Мол, для дикого варвара это окажется прекрасной наградой. Будет, что вспомнить, если останется жив.

Не ожидавший такого развития дел, Григорий буквально опешил. Потом, затянулся и чуть не поперхнулся отвратительным дымом немецкой табачной продукции.

На взгляд парня, который никогда не курил, она оказалась, нисколько не лучше вонючей солдатской махорки. Едва удержавшись от кашля, боец быстро сглотнул и осипшим от волнения голосом вымолвил:

— Большое спасибо!

Офицер тут же выпрямился и приказал молодому матросу, что находился на вёслах:

— Возвращаемся на субмарину!

Резиновый ялик развернулся на месте и ходко направился к ржавой громадине. Фрицы ловко поднялись на борт и втянули наверх небольшое плавсредство. Они вошли в высокую рубку и с лязгом захлопнули тяжёлый металлический люк.

Бешено забурлили большие винты на корме. Рули глубины вдруг шевельнулись. Подводная лодка медленно качнулась вперёд и быстро исчезла с поверхности Чёрного моря.

Минуту спустя, Григорий остался совершенно один. Он так же, как прежде, лежал на деревянной двери, что мерно качалась среди маленьких волн. О неожиданной встрече с противником напоминала лишь сигарета фашиста под названием «Oberst».

Зажав её в бледных губах, парень держался за белую створку и сильно трясся от пережитого, запоздалого страха. Часто пыхая дымом, боец досмолил подаренный фрицем окурок до короткого фильтра и вдруг с удивительной злостью выплюнул в воду короткий чинарик.

К этому времени, парень пришёл, наконец-то, в себя. Звон в голове потихоньку затих. В глазах перестало двоиться от приличной контузии, что боец получил от мощного взрыва.

Оторопь, вызванная сразу двумя необычными случаями, произошедшими один за другим, тоже слегка отступила. Григорий подумал над тем, что сделал недавно, и сильно раскаялся в своём неразумном поступке.

— Выходит, что я спас себя в обмен на жизнь фашистского аса и направил подводную лодку на помощь ему. — подумал боец с глубокой тоской.

— Я уберёг свою никчемную шкуру и, очень возможно, помог выжить такому же немецкому лётчику, который угробил небольшой пароход. Ведь он сбросил полутонную бомбу на головы совершенно беспомощных советских людей и убил их всех до единого. И это в то время, когда наш корабль шёл под белым флагом с красным крестом.

Красноармейца оправдывало только одно обстоятельство. Во время разговора с подводником он ещё не оправился от сильной контузии и плохо соображал, что говорит.

В конце концов, парень слегка успокоился и сказал сам себе: «Чёрное море очень большое. Даст бог, фрицы не смогут найти своего летуна. Ещё лучше будет, если он окажется мёртвым. Всё-таки наш «ястребок» стрелял в пять стволов по кабине фашиста. Будем надеяться, что стало одним стервятником меньше».

Григорий отбросил тяжёлые мысли и поплыл к Севастополю. Час тянулся за часом. Солнце поднялось к зениту и стало неспешно клониться к закату. Парень впал в какое-то оцепенение и только грёб, грёб и грёб.

Его мозг почти целиком отключился. Лишь две какие-то зоны продолжали нормально работать. Та, что отвечала за синхронную работу конечностей. А также участок, следивший за тем, чтобы он двигался в нужном ему направлении.

Только к позднему вечеру, Григорий всё же доплыл до крымского берега. Окоченев от долгого пребыванья в воде, боец кое-как оттолкнул от себя опостылевшую деревянную дверь.