Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии

В газете «Оссерваторе романо» было опубликовано очень маленькое и совершенно неконкретное сообщение о его встрече с Алексеем Аджубеем.

На другой день рано утром в корпункте зазвенел телефон. Я сразу же узнал голос моего друга Уго Маннони.

– Леонида? Чао, дорогой! Слушай, как на русский переводится слово «путана»?

– Путана? Ну, проститутка или в просторечье блядь…

– А какая между ними разница?

– Разница? Точно не знаю, но в народе говорят, что проститутка – это профессия, а блядь – это свойство характера.

– Да? Так вот, ты настоящая блядь, Леонида…

О, сколько у меня ушло представительских бутылок водки, чтобы убедить Уго, что я тут ни при чем и что журналистика вообще профессия очень противная…

А в тот день мы писали шифровку о результатах встречи с папой Иоанном. Это, конечно, был триумф Аджубея. Хотя мне он сказал по секрету: «Вообще-то папа поставил очень жесткие условия перед Никитой в плане заключения межгосударственного соглашения: максимальное расширение религиозных свобод в Советском Союзе в обмен на трехсотмиллионную армию католиков, которая будет бороться за мир. А вообще игра стоит свеч. А тебе, Леня, большое спасибо за помощь. И не бойся гнева своего резидента после моего отъезда. Он сам тебя будет бояться».

Межгосударственное соглашение между Советским Союзом и Ватиканом не состоялось. Этому помешали, на мой взгляд, два обстоятельства: смерть папы Иоанна XXIII в июне 1963 года и снятие Н. С. Хрущева со всех постов в октябре 1964 года. А жаль. Потому что государство Ватикан – это очень серьезный партнер, дружеские отношения с которым были бы далеко не лишними для России…

Иоанн XXIII умирал очень тяжело от рака печени. Умирал в сознании и диких болях. Умирал, запретив делать себе обезболивающие уколы, ибо хотел доказать смертным, что и папы принимают на себя мирские страдания, так как ничем не хотят отличаться от простых людей. Плачущим над ним близким он сказал перед смертью: «Не горюйте так… Что такое жизнь? Это длинный коридор, по которому идет человек. А потом, в конце коридора, поворот. Направо или налево. И вот зашел человек за угол, и его нет. Смерть это? Не знаю. А может быть, его просто не видно, потому что он повернул за угол и продолжает шагать в бессмертие…»

Мог зайти за этот самый угол и я, правда, без твердой уверенности, куда пойду: направо или налево. Хотя пострадал за святое дело и я, грешный. Пострадал, правда, прикрыв собой Аджубея, ибо целились в него. Договоренности между Иоанном XXIII и главным редактором «Известий» не всем пришлись по душе. Определенные круги, а к ним относились правые христианские демократы, неофашисты и, как ни странно, левые экстремисты, назвали позицию папы «прокоммунистической», а его самого окрестили даже «агентом Москвы». Мои же настоящие агенты, помогавшие в подготовке всей ватиканской операции, забили тревогу, ибо получили сведения о том, что итальянские спецслужбы намерены осуществить целый ряд активных мероприятий, чтобы испортить успешно начавшуюся советско-католическую обедню, тем более что и американское ЦРУ серьезно забеспокоилось «поведением» папы Римского. Через некоторое время после встречи с папой Иоанном Аджубей, возвращаясь из своей очередной командировки, вновь оказался в Вечном городе. В Риме он провел всего два дня, поэтому мы решили обойтись без всяких официальных встреч. Мой газетный шеф привез очередную сенсацию. «Ты знаешь, – шепнул он мне, – видимо, мне предложат кресло министра иностранных дел». «А не лучше ли оставаться главным редактором „Известий“ и зятем Никиты?» – засомневался я. «Дурачок вы, Леня, – перешел он вдруг на „вы“. – Ничего не понимаете. Вам же присвоили внеочередное звание за Ватикан? Присвоили. Вот и мне полагается за то же самое».

…Самолет, на котором Аджубей должен был возвратиться в Москву, вылетал рано утром с римского аэродрома Фьюмичино. Была ночь, когда я уходил из гостиницы, где остановился Алексей Иванович. Договорились, что в аэропорт он поедет в автомашине посла, а я последую за ним в эскорте провожающей посольской и журналистской братии. Однако не успел вернуться в свой корпункт, как задребезжал телефон. В трубке раздался голос Аджубея.

– Ты, знаешь, Леня, я, пожалуй, поеду в твоей машине.

– Но посол обидится. Ведь он же хочет проводить по протоколу.

– Пускай обижается. Наплевать мне на протокол. Ты не загоняй, пожалуйста, автомобиль в гараж. Подъедешь к гостинице пораньше, мы еще немного поболтаем о делах.

Я оставил «Джульетту» на улице. Оставил на всю ночь, хотя должен был прекрасно знать, что мой телефон прослушивается и что вообще разведчик не должен оставлять машину без присмотра. Не знаю, почему я так сделал, ей-Богу, не знаю. Может быть, потому, что даже представить не мог, что на жизнь моего главного могут посягнуть…