Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии

Цыганка хрипло засмеялась, заржали и дружки, ибо знали пристрастие мое к карточной игре, особенно в «двадцать одно», в которой слыл я непревзойденным асом. Игра-то примитивная, для дураков, вообще. Но мне всегда везло. Просто так везло, без всякого шулерства. Каким-то седьмым чувством знал я, какие карты находятся у моего супротивника и какая пойдет ко мне. И вот однажды, после моей встречи с цыганкой-гадалкой, сел играть против меня бывший политзэк Кузьма Иванович. Еще в мирное время он как-то в нетрезвом виде неуважительно высказался о вожде всех народов Иосифе Виссарионовиче, выступая с речью на кухне коммунальной квартиры. Возмездие, как тогда бывало, последовало незамедлительно. И оказался Кузьма Иванович в конечном итоге, после отсидки, разумеется, на нашем оборонном предприятии… Проиграл я ему в «очко» все наличные деньги, гордость свою – карманные часы с цепочкой, затем зарплату за месяц вперед… «Вот что, малый, – сказал после моего тотального поражения КуАма Иванович, – дам я тебе возможность отыграться. Ставь свои новые портки на кон (а я их купил на базаре за бешеные по тем временам деньги) против всего твоего проигрыша. Возьмешь банк, я все верну. Продуешь – пойдешь домой с голой задницей. Идет?» Я открыл двадцать очков. У Кузьмы Ивановича оказалось очко, то есть двадцать одно. И вот дождливым осенним вечером побрел я домой без штанов…

Мать била меня палкой, и очень долго. Я не сопротивлялся, ибо чувствовал свою вину. Отец за меня не заступился. Я его тоже понял. И с тех пор ни разу в жизни не взял в руки карты. Кстати, вспомнил я и шутливое предостережение старой гадалки. Тогда по легкомыслию я решил, что это всего лишь случайное совпадение. А вот сейчас поражаюсь тем давним предсказаниям вещуньи и о моем прошлом, и о настоящем, ио будущем, которое ныне тоже стало прошлым.

Но начну все-таки с прошлого. Когда я начинаю вспоминать о детстве, перед глазами неизменно возникают две маленькие фигурки в освещенном январским морозным солнцем Собиновском переулке. Раньше он назывался Малым Кисловским переулком, кривым коленом, соединявшим Арбатскую площадь с улицей Герцена. А начало ему давало высокое здание, которое по довоенным меркам можно было бы назвать небоскребом в низкорослой Москве. В народе его прозвали «Моссельпром», по имени торгового объединения, занимавшегося производством и реализацией сельскохозяйственных и промышленных товаров. Именно о нем написал Владимир Маяковский такие слова: «Нигде, кроме как в „Моссельпроме“». Известно, что знаменитый поэт был большим мастером и торговой рекламы. Ему, кстати, приписывают еще один рекламный шедевр в стихах: «Если хочешь быть сухим в самом мокром месте, покупай презерватив в Главрезинотресте». Правда, шедевр нигде почему-то не напечатали…

«Моссельпром», корабельным килем обращенный к Арбату, дает жизнь трем ручейкам-переулкам: слева и справа от Малого Кисловского берут начало Калашный и Нижний Кисловский. Но они не конкуренты Малому Кисловскому. На нем в тогдашние времена, помимо «небоскреба», размещались театральное училище имени Луначарского, два посольства – Латвии и Эстонии, музыкальная школа при консерватории, а в конце переулка, выходящего на улицу Герцена, – театр Революции, в котором восходила звезда артистки Бабановой… Но самой уникальной достопримечательностью на Кисловском был небольшой двухэтажный особняк, окруженный столетними кленами, в котором долгие годы жил великий русский тенор Леонид Витальевич Собинов. Потом клены спилили, особняк снесли, и на его месте выросла казарма для жизнерадостных пожарников, которых очень любили розовощекие и толстозадые молочницы с Арбатского рынка…

Разломав последнее прибежище гениального певца, люди, видимо, пожалели о содеянном и переименовали переулок в Собиновский… Но я еще застал и особняк Собинова, и Малый Кисловский переулок. Все детство с самого рождения прошло здесь. И мама – Елизавета Станиславовна – подарила мне жизнь в родильном доме на Арбате у «Грауэрмана», как называют это учреждение и ныне – по имени известного профессора-акушера, и первые шаги сделал я в школьном саду, примыкавшем к музыкальной школе при консерватории, и первые мальчишеские баталии происходили здесь, на Среднем Кисловском – еще одном Кисловском переулке, на который выходит своим задним фасадом Московская консерватория. Мальчишки и девчонки называли переулок «Вниз по матушке», ибо зимой булыжная мостовая переулка превращалась в хорошую накатанную горку, по которой можно было лихо промчаться на санках, лыжах или коньках…