Разведчики

(Примечание автора.  На юге России в селах, отдельно от дома, строили летние кухни)

—А родители?

—Они спят в доме.

—Вряд ли они уснут в такую ночь.

—Все равно кухня пустая. Мы тихонечко пройдем. Идем!

—Может Сергей и Люда там?

—Их там нет.

—Почем знаешь?

Славик замялся, затем неуверенно буркнул:

—Знаю.

Таня повернулась к нему.

Откуда знаешь? На чем канались?   (Примечание автора.  Канаться,  — означает тянуть жребий).

Славик вместо ответа обнял её и шепнул на ухо:

— Идем, моя любимая Танюха. Идем.

Кухня оказалась просторной,  она была разделена на две половины фанерной перегородкой.  У стены второй комнатки стояла кровать.

—Проходи, что стоишь.

Таня повернулась к нему.

—Я не смогу….

—Я уйду, а ты останешься нетронутой? Зачем шла, расстались бы там, на улице, —  в его голосе звучала горечь обиды , —  а вдруг я останусь «не целованным».

—Не говори так! Ты будешь жить, и я дождусь тебя, клянусь жизнью своей!

Славик присел на кровать, отвернулся.

—Клянешься жизнью, а сама не веришь, что вернусь, бережешь себя….

— Дело не в том, что я берегу себя, не могу, совсем по другой причине. Ты же наверно знаешь, что у нас бывают…, — она примолкла, чтобы обнять его и поцеловать, — нам просто не повезло. Ты вернешься, я дождусь и буду только твоей.

Славик обиженно  молчал.

Таня некоторое время раздумывала, затем стыдливо сказала:

—Не веришь, проверь…., — затем решительно взяла его руку, потянула к себе, — Проверь! Проверь….

* * *

Михаил  Федорович Тарасов, придя домой с проводов сыновей, налил граненый стакан водки и залпом выпил, но сон не шел. Рядом ворочалась жена иногда что-то шептала. Хлопнула калитка палисада.

Валентина Максимовна  вскочила и бросилась  к окну, отодвинув занавеску, проводила глазами Славика и его девушку до дверей кухни. Когда вернулась, сообщила мужу:

—Славик с Таней в кухню зашли.

Отец никак не отреагировал на ее сообщение.

—Что ты молчишь? Там может случиться….

—Замолчи, мать, у нас разве по-другому было?

—Было-то было,  но…, — она вдруг замолчала, затем спросила, — ты, похоже, знал, что они придут?

—Знал. Сыночки канались — кому достанется кухня.

—Как же это было??

—Сергей бросил палку, а Славик поймал, затем, по очереди брались за нее. Рука Славика оказалась сверху, — вот он и привел Таню.

—Таня хорошая, серьезная девочка. Она дождется Славика, а вот за Люду такое сказать не могу. Не уверена я. Ты меня слышишь, отец?

Отец, тяжело вздохнув, отвернулся. Максимовна, не дождавшись ответа, всхлипнула.

—Не приучены мы молиться.

—Молиться? — Михаил Федорович принял прежнюю позу, — молитва не поможет.

—Не говори так, сыновья идут в армию, а ты плохо говоришь о Боге.

—Ничего о Боге плохого не говорил и не скажу. Если бы Бог отвечал на все молитвы, то никогда никто бы не болел, никто не воевал, и вообще ничего плохого бы не случалось. Здесь все по-другому. Бог дает человеку судьбу, и никто не может ее изменить.

—Но Бог- то может! — почти крикнула  Валентина.

—Он все может, но как его об этом упросить.

—Буду просить его день и ночь, день и ночь…, — она соскользнула с постели и пала на колени перед недавно приобретенной иконой….

* * *

Утром у стен военкомата,  собралось много народа. Со всех окрестных сел автобусами привезли призывников и их родных и друзей.

По старой традиции в толпе надрывался баян, но звуки музыки казались лишними и баянисты быстро это поняли, как-то стыдливо отходили к автобусам.  Сергей и Славик, отметившись о прибытии, стояли вместе с провожающими их родными.  По толпе пронесся гул, люди из уст в уста передавали, что через десять минут, быть готовым к отправке. На Крыльцо военкомата вышел офицер и зычно подтвердил:

—Товарищи призывники и провожающие, посадка на автобус через десять минут.

Валентина Максимовна торопливо открыла потрепанный кошелек и стала рыться в нем. Наконец она подняла полные слез глаза и просящим голосом сказала:

—Не откажите матери, примите  крестики, которые я освятила в церкви и которые оборонят вас от смерти.

Она шагнула к Славику:

—Иди ко мне сын, ты первый появился на свет Божий, тебе первому даю крест.

Славик смущенно огляделся. Десятки глаз смотрели на него, но он не стал перечить матери, шагнул к ней и низко поклонился. Через несколько секунд медный крест на веревочке был на груди у парня. 

—Спасибо, мама, мы  вернемся, если даже придется пройти через огонь и воду.

—Иди ко мне Сережа, иди.  Иди, пусть и тебя хранит Господь.

—Славик все правильно сказал, мы вернемся, мама, не плачь! — поправляя только что надетый на его шею крест, говорил сын.

Мать, расставив руки, старалась обнять сыновей и навзрыд плакала.     

—Отойди, мать, дай и мне с сыновьями попрощаться.

Валентина Максимовна отошла, спрятав лицо, а отец, подойдя к сыновьям, никак не мог сказать слова. Комок стоял в горле, слезы, так некстати наворачивались на глаза.

—Помните, сыны! Самый тяжелый груз — это когда родители хоронят своих детей. Помните это, оберегайте друг друга. Мы вас будем ждать!

Его рука  осенила их крестным знамением трижды