Разведчики

«Можно читать, нельзя копировать, – нужный год и месяц отыскался без труда, – а выносить? Не запрещено, значит, разрешено? Или об этом она не сказала, потому что запрещено по умолчанию? Вон та полка… четвертая снизу. И на ней действительно стоят не только серые, но еще две бежевые и одна синяя папка. Воспользоваться подсказкой очаровательной Варвары Александровны? Надеюсь, это не провокация, не проверка на вшивость?»

Леонид отогнал крамольные мысли о выносе секретных документов и скрытой проверке, поднялся и подошел к стеллажу. Сразу брать синюю папку не стал. Выбрал для начала серую, датированную третьей неделей октября 1944 года, затем бежевую за первую неделю ноября и, наконец, вытянул синюю.

Основная датировка на ней выглядела обычно – как раз промежуток между первой и второй, конец октября 1944-го. А вот перечень содержащихся документов пестрил существенным разбросом датировок. Если верить этой описи, здесь хранились документы и за октябрь 1944-го, и за декабрь, и за февраль 1945-го. Это наводило на мысль, что документы объединены по другому признаку. По какому?

«Сейчас выясним. – Леонид вернулся за стол. – Будем читать и запоминать, как требуют правила. Жаль, не одарила природа фотографической памятью».

Первое знакомство с содержимым папки вызвало у Леонида смешанные чувства. Он понял, что наткнулся на нечто исключительное, но в чем конкретно заключается особая ценность документов, до него никак не доходило. Что-то постоянно ускользало, какое-то связующее звено между всеми этими странными рапортами, записями дневникового формата, справками, листами, вырванными из рукописных журналов, страницами машинописного текста без заголовков и газетными вырезками. Лишь когда Леонид обратил внимание на рукописные пометки на полях и сообразил, что в большинстве своем они сделаны одной рукой, в голове забрезжил намек на озарение.

Леонид вернулся к титульному листу и начал просматривать документы заново, вчитываясь во все, что было написано на полях, а иногда в буквальном смысле между строк. Очень скоро новый подход принес свои плоды – наметившееся озарение… скрылось в мутной дали! Как сегодняшний рассвет, который наступил, но где-то там, за пеленой утреннего тумана.

Нет, с газетными вырезками, журнальными листами и рапортами Леонид разобрался. Они как бы создавали фоновую картину героического времени. Но вот с машинописным текстом, обильно украшенным комментариями от руки, возникла серьезная проблема. Леонид взял один из листов, как наиболее красочный образец, и уставился на него, пытаясь осознать, что же конкретно видит.

Написанные от руки комментарии не только отказывались стыковаться с машинописным текстом, они не складывались в предложения и на полях. Да и машинописный текст больше походил на стенограмму заседания в сумасшедшем доме, исписанную каракулями невменяемого редактора. То есть оба текста казались полнейшим бредом.

Дополнительной сумасшедшинки опусу придавал тот факт, что «редактор» строчил свои комментарии разными карандашами. Местами он использовал простой, местами – химический, а кое-где синий. В глаза эта странность не бросалась, но была все-таки заметна. А умалишенная машинистка, набиравшая печатный текст, ставила не к месту точки и незакрытые скобки. Тоже непонятная деталь.

«И это хранится в специальном архиве? Скорее место этой папки в музее психиатрии, а не здесь. Или в отделе ребусов и кроссвордов».

Леонида вдруг окатило горячей волной. Озарение все-таки пробилось сквозь туман и оказалось жарким, как июльское солнце. И таким же ярким. Захотелось даже зажмуриться.

«Ребус! Как же я сразу-то… Ребус! Шифр! Вот в чем подвох! Здесь несколько групп слов. Надо выстроить их в определенном порядке, и текст обретет смысл. То есть нужно найти ключ».

Леонид взял из ящика стола чистую бумагу и ручку. Чтобы найти ключ к шифру, ему требовалось определить первое слово.

«Вернее, сначала надо понять, какую группу считать первой: машинопись, рукописный текст простым карандашом, химическим или синим, то есть цветным. Если по алфавиту, сначала идет буква «м», машинописный текст».

Леонид выстроил первую строчку по найденной формуле, но получился все тот же бред.

«Чего-то не учел? Чего? Почему, интересно, имеем три варианта карандашных групп, но только один машинописный? Стоп. А если взять слова с неуместными точками посередине и скобками в начале? Тогда первое слово будет машинописное, затем простой карандаш, слова со скобками, с точками, химический карандаш и цветной. Так? Нет?»

Леонид списал выбранные слова и удивленно уставился на бумагу.

«Сосновый лес удобен по всем статьям…»

Пожалуй, эта фраза выглядела вполне осмысленной!

«Дышится легко, видится далеко, слышится отчетливо…»