Разведчики

— Вот, возьмите, может, подвезет кто… — застенчиво проговорил он, передавая старухе деньги, и поспешил к своей машине: боялся — не возьмет старуха деньги. Что-то очень родное и в то же время величественное было в облике этой старой женщины. К нему донеслись ее слова:

— Кругом свои, не дадут пропасть!

Синюхин выглянул из кабины, но поворот шоссе уже скрыл от него старуху. А она продолжала смотреть, как нескончаемой вереницей проходят одна за другой машины с бойцами, пушки, танкетки, танки…

Вдруг старуха выронила палку, протянула вперед руки:

— Петя! Петро! — раздался ее крик.

Сидевший в кузове Шохин вскочил, забарабанил кулаками по шоферской кабине и, не дожидаясь остановки, спрыгнул на землю. Он бежал, твердя одно слово:

— Мамо! Мамо!

А она, спотыкаясь, все так же протягивая руки, шла навстречу Петру. Из глаз ее лились слезы.

Какой-то юноша-лейтенант и усатый боец-артиллерист подскочили к ней, хотели поддержать, им показалось — она падает.

И вот мать дрожащими руками прижала к груди сына, забыв в эту минуту все пережитое. Стоит, закрыв глаза, не двигаясь, не говоря ни слова.

— Шохин! — донесся с машины голос. — Догоняй!

Мать отстранила Петра, перекрестила:

— Иди, мой сын… — с трудом проговорила она. — Помни, фашисты убили отца, замучили нашу Оксану… — голос ее дрогнул, но она сурово добавила: — Иди!

— А как же вы, мамо? — Петр растерянно посмотрел по сторонам: — Как доберетесь? — щека его дергалась часто и резко.

Мать провела по ней заскорузлой ладонью и чуть задержала пальцы на синеватом шраме.

— Дойду, сыну. Дома ждать тебя буду!

Шохин передал матери вещевой мешок:

— Тут вам, мамо, дней на десять хватит, пока до нашей земли дойдете… К деду Охриму идите, мамо. Жив остался старик, все обо мне расскажет. Дойдете?

— Дойду, сынок. У фашистов не сгинула, а теперь дойду. Кругом свои. Ну, ступай. — Старуха еще раз поцеловала Петра. — Домой скорей вертайся, сыну мий!

Сделав несколько шагов, Шохин обернулся опять, подбежал к матери, обнял ее еще-раз и, уже не оглядываясь, принялся догонять товарищей.

А мать, вся подавшись вперед, долго смотрела из-под ладони вслед удаляющейся машине.

Полдень. Сквозь клубы дыма, тучи пыли и пороховых газов тускло светит солнце. В крошечном парке, примыкающем к Ганноверштрассе, залегли синюхинцы в ожидании подкрепления. Шквальным огнем встретили их фашисты из громадного пятиэтажного дома. Серый, с большими колоннами и лепными украшениями, он резко бросался в глаза своей тяжелой архитектурой. Синеватая дымовая полоса заволокла пролеты его окон. Огонь прижал разведчиков к земле, не давая возможности выйти из парка.

Осунувшийся, с почерневшим от колоти и пыли лицом, Синюхин укрылся за высоким пьедесталом, на котором торчали остатки вдребезги разбитой скульптуры. Он наскоро перевязывал раненую руку.

Рядом присел только что пробравшийся к нему старшина взвода. Увидев, что Синюхин возится с бинтом, тревожно спросил:

— Опять ранило?

— Да нет. Старая царапина. Ну-ка, помоги…

Над головами раздался шипящий свист, завыванье. Старшина и Синюхин упали, прячась за пьедестал. С грохотом рвануло среди деревьев; земля, куски деревьев, щепа посыпались на разведчиков.

— Вот бьют, сволочи, — дышать нечем! — приподымаясь, проговорил старшина.

— Узнай, есть ли раненые, — коротко приказал Синюхин, забыв о неоконченной перевязке.

Минут через пять старшина доложил:

— Ранены трое, товарищ гвардии лейтенант.

— Тяжело?

Старшина чуть понизил голос:

— Терехин тяжело, сейчас заберут санитары, возле него медицинская сестра.

— Товарищ Семенова? — проговорил Синюхин. Он так ни разу и не пошел на перевязку и, чувствуя неловкость из-за невыполнения обещания, избегал встреч.

Старшина по-своему понял смущение командира:

— Она. Такую сестру редко найдешь: всегда вместе с наступающими на переднем крае.

Вспомнив Катю Данюк и Зою Перовскую, Синюхин сказал:

— Человек хороший, а только есть не хуже…

Опять в воздухе свист приближающейся мины. Она ударилась о первое дерево и разорвалась, разбрызгивая осколки, не задев никого. «Что же это пулеметчиков долго нет, обещали ведь», — мелькнула в голове мысль.

— Эх, парочку бы станковых сюда! — воскликнул старшина.

— Скоро будут, — ответил Синюхин. — За вами, ребята, разве угонишься? Вон куда в это утро прошли!

Снова в деревьях разорвалась мина. Синюхин схватил бинокль, поднес его к глазам. Незавязанный бинт мешал ему, и Синюхин, скомкав его, запихнул в рукав гимнастерки.

— Видишь миномет? — воскликнул Синюхин. — На балкончике, на втором этаже… Черт, из автомата не достанешь!

По парку ползком пробирались два связиста. Один тащил полевой телефон, второй разматывал катушку.

Мина разорвалась недалеко от телефонистов.

— Не подымайтесь! — крикнул Синюхин. — По-пластунски!.. Давайте сюда. — И когда связисты укрылись рядом с ним за цементным пьедесталом, попросил: — Ну-ка, соедините меня с «Первым».

Через минуту он уже кричал в трубку: