Разведчики всегда впереди

Улицы и площади города заполнили принарядившиеся китайцы. Повсюду слышались звуки баянов, гармошек. То в одной стороне, то в другой вспыхивали веселые, задорные песни.

Но вернемся, однако, к делам комендатуры. На другой день здесь снова шел прием посетителей. Кого-то интересовало, можно ли открыть ресторан. Кто-то собирался поехать в соседний город к родственникам и спрашивал, какие документы для этого нужно оформить. Приходили, чтобы узнать, будут ли работать школы и правда ли, что в них будут учить русскому языку. Запомнился посетитель, который настойчиво добивался разрешения на открытие публичного дома и никак не мог понять, почему мы против.

Случалось решать проблемы и иного рода. Однажды, это было в середине сентября, на прием пришел владелец магазина и пожаловался, что ночью неизвестные взломали замок, похитили наручные и карманные часы, хранившиеся в кладовой. Он просил разыскать воров.

Я хотел было объяснить ему, что подобные дела не входят в компетенцию советской военной комендатуры. В ее составе не было агентов уголовного розыска, которые могли бы заняться следствием. Однако вовремя спохватился: такой ответ может привести к нежелательным последствиям. Не исключено, что владелец магазина сделает вывод: кражу совершили русские, поэтому они и отказываются искать преступников. Ему ничего не стоило пустить такой слух по городу.

Я пе обнадеживал торговца, но заверил его, что все, зависящее от нас, мы сделаем. Но что именно? Я сам еще толком не представлял.

Стало известно, что в японской полиции, в период пребывания оккупантов в Маньчжурии, служили и китайцы. Переводчик, работавший в комендатуре, с большим трудом разыскал одного из них и привел ко мне. Я коротко изложил ему суть нашей просьбы.

— Понимаю, — ответил он. — Я действительно занимался расследованием уголовных дел. Постараюсь вам помочь.

Не знаю, каким образом он действовал, но только через несколько дней в комендатуре появились два молодых китайца, которые, дрожа от страха, признались, что часы взяты ими. И они указали место, где было спрятано краденое. А спустя час владелец магазина горячо благодарил меня.

Итак, инцидент исчерпан. Но что делать с ворами? Как я упоминал, ни полиции, пи судов в Порт-Артуре еще не существовало. Посоветовавшись с товарищами, я распорядился посадить жуликов на несколько дней в подвал здания, которое занимала комендатура. Дня через три переводчик доложил мне, что китайцы просят о встрече со мной.

— Что там у них? Быть может, кормят плохо или еще что-нибудь? — забеспокоился я, понимая, что с юридической точки зрения содержание жуликов под арестом не совсем законно.

— Да нет, все в порядке. Думаю, что каяться будут.

Так оно и оказалось. Едва войдя в кабинет, китайцы заговорили быстро-быстро, перебивая друг друга. Переводчик не успевал повторять по-русски длинные, витиеватые фразы. Однако смысл их я понял: «Мы уважаем русских, больше красть не будем. Русские — не японцы. Если русский полковник поверит, мы никогда не подведем его».

— Есть ли в городе люди, которые занимаются таким же промыслом? — спросил я.

Юноши переглянулись, прежде чем ответить. Потом один из них, по-видимому старший, утвердительно кивнул головой. И тут же торопливо заговорил.

— Он объясняет, — пересказал переводчик, — что при японцах китайцы вынуждены были воровать. Иначе можно было умереть с голода. Но русские — другие люди. При них будет другая жизнь.

— Передайте, что мы отпустим их. Но пусть скажут своим «коллегам», что впредь воровство будет строго наказываться.

Китайцы, выслушав переводчика, начали рассыпаться в благодарностях и заверениях, что ни одного случая воровства в Порт-Артуре, пока они живы, не будет. Они, дескать, сами о том позаботятся. Когда я рассказал об этой истории генералу В. Р. Бойко, с которым мы довольно часто встречались, обсуждая текущие дела комендатуры, он смеялся до слез.

В те дни мне не часто удавалось бывать в разведотделе штаба армии. Но дружба по-прежнему связывала нас, фронтовиков-разведчиков, нерушимыми узами.

Особенно остро я почувствовал, как дороги мне эти люди, когда пришло время расставаться — меня зачислили слушателем Академии Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова. Я едва успевал отвечать на телефонные звонки из полков и дивизий. В трубке неизменно звучало: «Всего вам доброго… Успехов в учебе, в службе, в жизни». А в канун отъезда разведчики собрались за обеденным столом. И я не мог оторвать взгляда от родных лиц. Свидимся ли когда-нибудь еще?

Под вечер отправился па берег моря. Хотелось попрощаться и с ним. Тихое, ласковое, оно плескалось у самых ног, уходя в серую даль, за горизонт. Справа неслась знакомая еще с юности песня. Солдаты, устроившись на прибрежных камнях, тихо и задумчиво напевали под баян:

Разгромили атаманов, разогнали воевод
И на Тихом океане свой закончили поход…