Разведчики

У вдруг Румянцев вздрогнул, рука, сжимавшая в кармане мундира пистолет, разжалась, лейтенант остановился. Он увидел в открытую дверь, что в кабинете Вадлера у стола сидит девушка. Она обернулась к двери, глаза ее, огромные, обведенные чернотой, смотрели на Румянцева, не мигая. Галя! Он узнал ее сразу. Узнал несмотря на то, что Галя была страшно, до неузнаваемости избита. Лицо в багровых кровоподтеках, кофта изорвана в клочья, ноги босые и тоже вздулись. Все это Румянцев охватил одним взглядом. Боль, гнев, жалость — все смешалось, затопило все его существо, подавив обычное хладнокровие, выдержку, способность реагировать мгновенно на любую неожиданность. Он стоял недвижно, не сводя глаз этого измученного, родного ему лица. Галя тоже смотрела на него. Но смотрела равнодушно, лицо ее не выражало ничего, кроме страшной усталости. И вдруг губы ее беззвучно шевельнулись. Наверное, тоже узнала! Что она сказала? Что хотела сказать? «Уходи», «помоги»? Да что же он стоит, ей надо помочь! Сейчас же помочь. Рука, разжавшаяся было в кармане мундира, вновь плотно охватила холодную сталь пистолета.

— Что, господин Кох, вид крови так на вас подействовал, или… эта фрау вам знакома? — И вдруг без зримой связи с предыдущим добавил: — У русских говорят: как веревочка ни вьется, а конец будет. Слышали, господин ин-тен-дант? — последнее слово Вадлер иронически протянул. — Что же вы молчите? Говорите, зачем пришли.

Нечеловеческим усилием воли Румянцев взял себя в руки. Нет, стрелять сейчас, здесь нельзя, сюда ворвутся, и тогда погибнет не только он, но и Галя.

— Нет, господин Вадлер, я не боюсь вида крови, — надменно проговорил Кох, — как и все, впрочем, мои соотечественники-солдаты. Просто я впервые воочию увидел ваш рабочий стол. Уж очень дурно пахнет это место. Я, например, с женщинами не воюю. Да еще такими методами. Даже затошнило от грязи, в которой вы купаетесь. Что касается моего дела, то у меня пропала охота говорить с вами о чем-либо. Меня ждет фон Розенберг. — И пошел к двери мимо оторопевшего Вадлера.

Вадлер вернулся в кабинет, прошел к столу, постоял в задумчивости, потом снял телефонную трубку и назвал номер.

— А что, генерала нет? Вот как, хорошо…

Еще подумал. Подошел к Гале, резко приподнял ее подбородок.

— Смотри в глаза. Прямо в глаза… Отвечай: где, когда видела этого обер-лейтенанта? Ну!..

Галя отрицательно покачала головой. В дверь постучали. Вошел Шварц. В руках у него был продолговатый ящик, похожий на тот, в котором хранят столярные инструменты. Вадлер схватил ящик, раскрыл его перед Галей. Там лежали длинные иголки, гнутые щипцы, металлические кольца и наручники с резиновой прокладкой. В углу ящика в углублении стояла спиртовка.

— Видишь, — зашипел Вадлер. — Говори, а то Шварц такой маникюр тебе сделает, взвоешь, ну?

Шварц стоял в дверях, смотрел поверх Гали тупо, равнодушно.

Галя отвернулась. Лицо Вадлера злобно дернулось. Бросив ящик на стол, он подошел к окну, несколько минут смотрел на улицу. Потом, видимо, что-то решив, обернулся.

— Вот что, сейчас мне некогда заниматься тобой. Благодари этого интенданта, — Вадлер злобно усмехнулся, — даю тебе передышку до завтра. И обещаю — ты у меня заговоришь! Спущу с живой шкуру, слышишь! Так что подумай, стоит ли дальше играть в молчанку Иди, Шварц, с этой поговорим завтра.

В темной одиночке, что помещалась в подвале здания СД, Галя прислонилась к холодной стене, утомленно закрыла глаза. И сейчас же встало перед глазами лицо Василия. Как это все невероятно: он здесь, рядом, и бессилен помочь ей! Нет, нет, о Василии вообще нужно запретить себе думать. Это расслабляет, а она должна быть сильной. Как же глупо она попалась! Бывает так, что разведчик работает в непостижимо трудной обстановке и все обходится благополучно. Но вот, когда кажется, опасности нет поблизости, и разведчика покидает его обычная осторожность, он попадает вдруг в ловушку. Так случилось и с Галей.

После освобождения Руднева Галю больше к немцам не посылали. Она была включена в оперативную группу, несколько раз ходила с товарищами на задания.

И на этот раз их группа получила задание перерезать телефонную линию Тополевск — Приморск. Телефонные провода бежали над самым шоссе. Командир оперативной группы приказал Гале пройти за поворот и в случае приближения противника подать сигнал — прокричать, подражая сойке. В другую сторону шоссе просматривалось далеко, и оттуда внезапная опасность партизанам не грозила.