Разведчицы и шпионки - 2

На площади тишина, нарушаемая лишь скрипом офицерских сапог. И вдруг мощный взрыв. И снова несколько мгновений тишины, только звон разбитых оконных стекол да карканье испуганных ворон, взметнувшихся в небо. А потом дикие вопли мечущейся в ужасе толпы, громкие слова немецкой команды и топот сапог выбегающей из подъезда охраны. Толпа рассеялась, и лишь двое, мужчина по одну сторону машины и женщина по другую, остались на площади.

…В феврале 1918 года наряду с мирным договором с Советской Россией Германия подписала в Бресте «договор» с Украинской Центральной Радой, хотя та не имела ни соответствующих полномочий, ни реальной власти на Украине. «Договор» должен был служить лишь прикрытием интервенции и, как говорилось в одном из германских документов, «молчаливого дружеского присоединения страны к Германии».

Тотчас же после подписания фиктивного договора немецкие войска двинулись на Украину и начали безудержное разграбление ее богатств. В ответ развернулось массовое сопротивление украинского народа.

Барон фон Мумм, германский посол в Киеве, информировал 20 мая МИД: «Из разных районов страны сообщают о волнениях, которые в некоторых местах привели к столкновению с нашими войсками».

Германское командование принимало чрезвычайные меры для подавления выступления населения. Командующий германскими войсками на Украине генерал-фельдмаршал Эйхгорн в приказе от 22 мая 1918 года указал, что всякая «агитация» должна быть решительно искоренена военной силой. Эйхгорн отдал распоряжение: «Необходимо применять самые беспощадные меры для того, чтобы задушить в зародыше повстанческое движение».

Во главе антигерманских выступлений на Украине стояли большевики и левые эсеры. Если первые занимались работой по организации партизанских отрядов и воинских частей, то вторые, помимо этого, пошли по изведанному пути индивидуального террора. При этом, как и в случае убийства в Москве посла Мир-баха, первоочередной целью эсеры ставили срыв Брест-Литовского договора.

Из автобиографии Ирины Константиновны Каховской:

«Я родилась в 1888 году в городе Тараща Киевской области, в семье служащего. После смерти отца мы с матерью уехали в Петербург. Будучи студенткой, принимала участие в подпольной работе революционных организаций… За эту деятельность в 1908 году в числе двадцати трех максималистов была осуждена к двадцати годам каторги и отправлена в Забайкальскую каторжную тюрьму Акатуй, где находилась до Февральской революции 1917 года, когда вместе с другими каторжниками была освобождена. В мае 1917 года приехала в Москву, где проходил съезд партии эсеров, на котором произошел раскол на правых и левых эсеров. После съезда уехала в Петроград, была секретарем Северного областного комитета партии левых эсеров. После Октября, на Втором съезде Советов избрана членом ВЦИК, где заведовала организационно-агитационным отделом до лета 1918 года.

…Когда Украину оккупировали немцы, я по заданию ЦК ПЛСР выехала на подпольную работу в Киев с группой лиц. Задание нам было дано специально по убийству немецкого фельдмаршала Эйхгорна. так называемого наместника германского императора на Украине, который вел зверскую расправу на оккупированной немцами украинской территории…»

Прибыв в Киев, Ирина Каховская начала искать возможного исполнителя теракта. В то время сделать это было нетрудно. Эсеры, вообще воспитанные на принципах индивидуального террора, тем более подогретые обстановкой общей ненависти к оккупантам, были готовы жертвовать собой ради совершения акта возмездия.

Одним из таких потенциальных террористов стал бывший матрос, эсер Борис Донской, человек с твердыми убеждениями, готовый на все.

— Ты понимаешь, что тебе грозит военный суд и смертная казнь? — спросила Каховская Бориса.

— Я сочту за честь войти в историю революционной борьбы! — несколько напыщенно воскликнул в ответ Донской. — И, верный традициям эсеров, после совершения акта я останусь на месте, а не убегу, как это сделал Блюмкин после убийства Мирбаха. Я буду требовать открытого суда и выступлю на нем с нашими идеями и лозунгами.

В течение нескольких дней Ирина и ее помощники (Борис в этом не участвовал, чтобы не примелькаться) изучали обстановку, маршруты Эйхгорна, систему охраны. Хотя после убийства Мирбаха прошло всего три недели, немцы с легкомысленным высокомерием пренебрегали организацией усиленной охраны. Да и распорядок дня выполнялся Эихгорном с немецкой педантичностью. Этим и воспользовались террористы.

Ровно без семи минут девять Эйхгорн выходил из дверей своей резиденции, чтобы сесть в машину и следовать в штаб. К этому времени вокруг собиралась небольшая толпа любопытствующих. Охрана не разгоняла ее — считалось, что это способствует популярности «вице-короля».

Так было и на этот раз, 30 июля 1918 года. Когда Эйхгорн вышел и направился к машине, Борис Дон-ской стоял по одну сторону от нее, Ирина Каховская по другую. Она не сводила глаз с Бориса: он должен был чувствовать, что она здесь — вдохновляет, поддерживает, но и контролирует его. Пути назад у него не было.