Разведена и очень опасна

Когда он вывел меня из машины, я почувствовала давящую тишину и подумала, что мы действительно далеко уехали. Взяв за руку, незнакомец повел меня в дом и разрешил снять повязку. Быстро скинув злосчастную ленту, я увидела крохотную комнатку, в которой было всего одно-единственное окошко, находящееся на высоте моего роста. Скорее, это была форточка, за стеклами которой висела мощная решетка.

– Это что, темница? – осторожно поинтересовалась я у стоящего напротив меня мужчины. – Или камера пыток?

– Это твоя комната.

– Моя комната?

Посмотрев на брошенный на пол старый матрас, на дырявый плед и стоящий неподалеку тазик, я отчаянно замотала головой и с трудом сдержала себя от того, чтобы не разрыдаться от собственного бессилия.

– Я тут не смогу просидеть даже и часа.

– Сможешь. Я же тебя скотчем не перевязываю и в рот кляп не сую. Руки свободны, можешь свободно двигаться, даже чешись без особых проблем. В туалет – тоже без проблем. Вон тазик стоит. Пить – пожалуйста. Графин с водой в углу.

– Но я так не привыкла! Я так не умею. Я тебя умоляю… Я тебя прошу… Я к таким условиям не привыкла, это невыносимо. Намного хуже. Почему я должна здесь сидеть? Чего ждать, на что надеяться? Что ждет меня впереди? Я не могу находиться в неведении.

Заткнись! Извини, но комфорта у тебя здесь не получится. Телевизора нет, не обессудь. Провода не проведены.

Незнакомец хотел было выйти из комнаты, но я бросилась следом за ним и, упав прямо на пол, схватила его за ноги. Он больно пнул меня мыском своего ботинка и прошипел:

– Ты чо, дура, творишь?

– Не оставляй тут меня одну. Сколько мне здесь сидеть? А если я есть захочу?!

– Представь, что ты на диете.

– Но я ненавижу диеты! Я никогда на них не сидела!

– Посидишь для разнообразия.

Взяв на стоящем в коридоре столе пачку печенья, мужчина кинул ее в мою комнатку и, несмотря на все мои отчаянные просьбы, закрыл за собой дверь.

– А ты где будешь?! – бессмысленно колотила я закрытую дверь.

– Мне нужно уехать.

– Куда уехать???

– На кудыкину гору.

– Не оставляй меня тут, пожалуйста, одну! Я тебя умоляю!!! Можно, я поеду с тобой!

– Сиди здесь, дура!

Как бы я ни стучала в дверь и что бы ни кричала дальше, по ту сторону двери было тихо. Подойдя к маленькому окошку, я попыталась разглядеть место моего нахождения, но не увидела ничего, кроме хмурого, мрачного и густого леса, который вселял настоящий ужас. Решетка, висящая с другой стороны окна, говорила о том, что разбивать стекло бесполезно, и даже если бы это случилось, я бы все равно не смогла в него пролезть – оно было слишком маленьким. Вдоволь нарыдавшись, я обреченно уселась на сырой матрас и поджала под себя ноги. Мне показалось, что я сижу так целую вечность, и, когда за крохотным окошком стало темно, я попыталась уснуть. Но не тут-то было. В кромешной темноте мне снова стало невыносимо страшно, и я не смогла уснуть, прислушиваясь к каждому звуку.

К утру, когда на улице начало светать, комната довольно сильно пропиталась сыростью, и я, несмотря на то что закуталась в дырявый плед, начала стучать зубами и ежиться.

Теперь уже не ощущала себя женщиной-вами, которая всегда сможет за себя постоять, которой совершенно не нужен мужчина, способный ее защитить, а которая сама прекрасно командует мужчинами и ведет различные дела не хуже любого криминального авторитета. Сейчас я почувствовала себя совсем маленькой, беззащитной девочкой, совсем одинокой, которая растеряла всех своих друзей, замкнулась в себе и молит о помощи. Мне так не хватало рядом мужского плеча, защиты, опоры и элементарного понимания. Больше всего на свете мне хотелось прижаться к широкой мужской груди, поплакать и услышать, что-то ласковое и успокаивающее. А когда я подумала о брате, мне стало еще тяжелее. Я представила лежащего в больнице под капельницей Женьку, который ждет, что я обязательно приеду, звонит мне по мобильному, которого у меня нет, потому что моя сумка с телефоном, деньгами и документами осталась у Риты… От этих мыслей у меня закололо в груди и учащенно забилось сердце. Риту, конечно же, уже освободили. То ли явившейся после работы Артем, то ли кто-то из моих ребят, почуяв неладное в том, что я долго не беру трубку и вообще не подаю никаких признаков жизни.