Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины)

— Валерий Павлович, я только хочу сказать, что действительно никогда ничего не требовал от судьбы.

— М-да?.. Тогда вам действительно повезло. А как вы узнали о Брюсселе?

— Я же говорю, ночью позвонил мой главный редактор…

Шумаков задрал одну бровь.

— Вот как! Значит, и у вас этой ночью… — сказал он таким тоном, что Солонникова словно пружиной подбросило.

— Давайте разберемся, — объявил Борис и постучал ножом по рюмке. — Леонид Иванович, колдун вам еще что-нибудь рассказал про криптокатастрофу?

— В общем, нет… — замялся Данилевич, подбирая слова. — Ну, сыпал заумными ненаучными терминами… Главное он в прошлый раз рассказал. По-просту говоря, товарищи, с этой ночи у каждого человека появился новый гороскоп взамен старого, новая судьба, если угодно. Новое предопределение, новое предназначение.

— Это еще почему? — ревниво спросил Борбылев.

Солонников задумчиво посмотрел на Борбылева. Это становилось интересным.

— Дело вот в чем, — увлеченно продолжал Данилевич, не замечая ничего вокруг. — Как я понимаю, катастрофа произошла в астрале. Так? Поэтому она и была названа криптокатастрофой, то есть скрытой. В результате этого катаклизма сместились точки соприкосновения надмирного и земного. Стало быть, все астрологические прогнозы, рассчитанные «до» — потеряли актуальность. Вот так, если коротко.

— Но гороскопы — это же баловство, — сказал Борбылев.

— Хренотень, — ухмыльнулся Шумаков.

Данилевич сдвинул брови:

— М-м… Я не получил никаких гарантий, конечно. В данной области их и невозможно получить, я полагаю. Однако вижу, что за последние сутки у каждого из нас что-то случилось, не только у меня. Не так ли?

И он воззрился на каждого по-очереди.

Солонников переглянулся с Борбылевым. Борбылев больше не улыбался. Было видно, что он пытается слету охватить какую-то большую сложную мысль, но ничего у него не получается, и отчасти потому, что не хочет он мириться с чем-то неприятным, но неизбежным. Шумаков, опустив глаза, с неопределенным выражением лица играл винной пробкой и принюхивался к налитому до краев фужеру. Борис уловил начало неприятной паузы и спросил:

— А вот, например, гороскоп Иисуса изменился?

— Хороший вопрос, — оживился Данилевич. — Помнится, Кардан рассчитывал гороскоп Христа… Думаю, что нет, не изменился, Борис Александрович. Тем более, что Иисус уже жил. Я хочу сказать, на Земле жил. И вообще гороскоп — это же очень человеческое… Надо смотреть шире. Наверняка есто что-то еще, неизвестное нам. У меня есть гипотеза насчет «скрытой катастрофы». Если угодно… Так вот. Жесткой зависимости от звезд, слава богу, нет. Они, как известно, склоняют, но не обязывают. У людей остались мощные пласты привычек и стереотипов. Инерция у человечества огромна. Оно просто не заметит никакой катастрофы! Все это канет, как кануло многое и многое, и лишь в пожелтевших газетах можно будет найти забавные апокалиптические прогнозы. Возможны были такие катастрофы над Землей не раз, да только никто их не заметил. Может быть, нечего было терять? Или разучились верить и надеяться? А вы дали интересную тему…

— Дарю, — сказал Борис.

Данилевич достал блокнот и теперь с непривычно сосредоточенным видом рылся по карманам.

Солонников молча протянул ему авторучку.

— Дарите? — Данилевич с сомнением повертел перед глазами паркер. — Шучу.

— С превеликим бы удовольствием, — Борис развел руками, — да самому подарили.

— Человечество, может, и не заметит, — вздохнул Борбылев. — А вы возьмите конкретного человека…

— Ну да! — сказал Шумаков. — Когда судьба швыряет тебя к черту на рога, ты летишь туда со всеми своими привычками.

— Николай Николаевич, — сказал Данилевич, не отрываясь от блокнота, строча в нем со скоростью телетайпа, — вы нам хотели что-то еще рассказать.

— Да, собирался, — усмехнулся Борбылев. — Но рассказывать, видимо, уже нечего. Я хотел рассказать вам про День гениальности. Но если я правильно все понял, он наверняка сместился по календарю и больше моего внука не касается. Короче, ладно, проехали…

— Елки-палки, — воскликнул Данилевич, подняв голову. — Я не знал! Простите… А что за день такой?

— Да чушь все это, — отрезал Шумаков. — Не огорчайтесь, Николай Николаевич. Все в руках человеческих. Только надо, хм, с умом все делать. Давайте лучше выпьем!

Никто не притронулся к рюмкам.

Шумаков поднял глаза к потолку, залпом осушая фужер.

— Что ты говоришь? — воскликнул Борбылев. — В каких руках? Да закуси ты, Валера! Мой внук… Что у него в руках? До этого момента ему еще лет пятнадцать-двадцать, не меньше…

Шумаков покрутил головой, пьяно улыбаясь:

— Господа, вы меня смешите, ей-богу! Что вы так разволновались? Ну, случилось и случилось. Что ж теперь, начать жить по гороскопам? Очнитесь! Леонид, кстати, а о нас колдун что-нибудь вам говорил? О каждом?

Данилевич вздрогнул.

Шумаков в упор глядел на Данилевича и улыбка на его лице становилась все шире. Он погрозил Данилевичу пальцем:

— Я вижу, что говорил… Колитесь!