Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента

Временами всплываем на перископную глубину, молниеносный взгляд в поднятые перископы, и их вновь опускают в шахты. Корабль, не сбиваясь с курса, продолжал путь.

И.Д. Бурмистров, штурман и другие офицеры склонились над картами. Они еще раз изучают Гибралтарский пролив – самый опасный участок нашего пути. Командир еще раз напоминает, что Гибралтарский пролив представляет серьезную опасность. Он, безусловно, охраняется мятежными кораблями, торпедными катерами и авиацией, подкрепленными военно-морскими силами Германии и Италии. Нельзя не считаться и с возможным наличием английских военно-морских сил в самом Гибралтаре и на подступах к нему. Как себя будут вести англичане и французы в случае обнаружения нашей лодки – еще неизвестно.

Глубина погружения лодки – 20 метров, скорость – четыре с половиной узла. Мы под водой уже 15 часов. Дышать в отсеках трудно, голова тяжелая, стучит в висках. Заметно уменьшается запас воздуха, приходится всячески экономить и сжатый воздух, в том числе и при пользовании гальюном, что делает более тяжелой жизнь экипажа. С каждой минутой приближается необходимость всплытия.

Стараемся отдалить этот момент. Устанавливается более экономный режим работы электромоторов, чтобы запасов электроэнергии в аккумуляторах хватило до конца светлого времени суток.

И вот, наконец прозвучала команда: «По местам стоять, к всплытию!»

Рулевой уже переложил горизонтальные рули на всплытие. После столь продолжительного пребывания под водой все переносят всплытие тяжело: ощущается изменение давления, в висках стучит. Уже прозвучала команда: «Стоп моторы! Продуть среднюю!» – и в полночь окончательно всплываем на поверхность и переходим на двигатели надводного хода – дизеля.

Как только рубка показалась из воды, Иван Алексеевич отдраил рубочный люк и выскочил на мостик. Вслед за ним вышел на мостик штурман. Меня оставил командир в центральном посту. Невольно подумал, что вот и я вступил на свою первую вахту.

У подводников есть свои законы. Одним из наиболее важных является необходимость при каждой возможности проветрить отсеки, зарядить полностью все секции аккумуляторных батарей, пополнить запасы сжатого воздуха. Зарядка аккумуляторных батарей обычно длится несколько часов, но мы не знаем, как долго удастся продержаться на поверхности. Все может случиться. Ко всему надо быть готовым, бдительным.

Получил разрешение на выход на мостик и я. Ночь была довольно темной, можно было даже заметить низкие густые облака. Волны соленой воды накатывались на корму, попадали на мостик и иногда через рубочный люк внутрь лодки. Стоя на вахте, даже мы с Иваном Алексеевичем, несмотря на специально приобретенные длинные кожаные пальто и шлемы, быстро промокали. Приходилось нести вахту попеременно. Мы с Иваном Алексеевичем ни на минуту не оставляли мостик. Подменяли друг друга на протяжении всего надводного пути. Надо было зорко следить за горизонтом, за поверхностью океана, за воздухом, чтобы не пропустить появления вражеского корабля или самолета. Нежелательной была встреча не только с непосредственным противником – кораблями и самолетами генерала Франко, но и с «нейтральными» – германскими, итальянскими, португальскими и даже патрулирующими кораблями других стран, входящих в лондонский Комитет по невмешательству. Опасными были и торговые корабли под различными флагами. Они тоже, заметив нас, могли сообщить неприятельским кораблям.

Как нам потом рассказывали, действительно первое время о начале нашего похода никто не знал. Этому помогло появившееся в некоторых газетах сообщение, что лодка «С-4» погибла во время дифферентовки при испытании после ремонта.

Однако скрыть наш выход в море надолго все же не удалось. Видимо, вскоре противнику стало известно, что лодка вышла из Бордо и направляется в сторону Гибралтарского пролива. Основания так думать у нас появились довольно скоро.

Стремление сохранить операцию по переводу лодки в секрете заставило нас отказаться от использования рации, но всё-же следовало известить Картахену, что мы идем по направлению к Гибралтару. По распоряжению командира я зашифровал очень короткую радиограмму в адрес нашего главного советника В.А. Алафузова и передал радисту.

Тут произошла первая, но весьма значимая неприятность. Наш радист попросил меня передать Ивану Алексеевичу, что ему не удается установить связь с Картахеной.

Узнав об этом, командир прошел в радиорубку. Вернулся крайне удрученным: наша рация по неизвестным причинам не действовала. Отсутствие радиосвязи с базой могло привести даже при удачном окончании перехода через Гибралтар к большим неприятностям. Мы лишались возможности своевременно предупредить командование базы о подходе лодки, и береговая республиканская артиллерия могла открыть по ней огонь.

Радист и два матроса в трудных условиях все проверили, в том числе и антенны, но так и не нашли никаких повреждений. Наша первая ночь на поверхности Атлантического океана началась плохо.