Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Я молча стою у вагона... Решаю сдать проводнику билет. Не хочу с ним разговаривать, ведь я «мексиканец»! Взяв его в руки, на неплохом русском проводник указывает, что билет действителен только от Белоострова, то есть при его движении по территории Финляндии, а до пограничной станции мне надлежит купить другой, предусмотренный для пригородных поездов. Делаю вид, что не понимаю его, но заметно нервничаю. Вновь непредвиденное событие... Разве в Москве, вручая мне билет, приобретенный через «Интурист», не знали, что надо иметь дополнительный Ленинград–Белоостров? Что делать? У меня не осталось мелочи. Я помню, что билет стоит 50 копеек, а может быть, даже и меньше. Но где взять необходимые копейки? Почему меня не предупредили в нашем Управлении, что билет, приобретенный в «Интуристе», действителен только от государственной границы? Нет, вспоминаю, что говорили мне об этом и даже указывали, что я в валюте должен доплатить за свой проезд непосредственно проводнику! Ведь только поэтому я отдал последние рубли и копейки шоферу такси и носильщику. Значит, Управление было плохо проинформировано!

Вспомнив об этом, я протянул проводнику долларовый банкнот, но он повторил еще раз, что билет должен быть приобретен в кассе на вокзале, и, размахивая руками, дал мне понять, куда мне надлежит направиться. Что делать? До отхода поезда остаются считанные минуты, и я поспешил в здание вокзала. Касса отказалась продать мне билет за доллар. Внутри было якобы бюро обмена валюты, но оно уже оказалось закрытым, а следующее возможное место – банк, но он был расположен далеко и, скорее всего, тоже уже был закрыт. Я оказался в очень неприятном положении. Особенно было обидно, что за билет надо было заплатить буквально копейки, а именно у меня их не оказалось. Я щедро расплатился с шофером такси и носильщиком, не заботясь о билете. Им я рекомендовал «выпить по сто грамм» за мое здоровье. А вот сейчас стою в нерешительности, нервничаю и не знаю, как вывернуться из создавшегося положения, что предпринять.

Пришлось в вежливой форме обратиться к начальнику станции и сидящему у него в кабинете милиционеру. Они посмеялись, услышав, что, имея сотни долларов, я не оставил себе копейки для приобретения билета, и с их помощью уже без очереди получил на «пожертвованные» мне госзнаки, копейки, один грошовый билет.

Довольный успехом, плотно сжимая в руке маленький, с таким трудом доставшийся мне кусочек картона, веселый бегу на перрон и едва успеваю запрыгнуть в финский вагон медленно отходящего поезда.

В то время как я бегал в поисках копеек для приобретения необходимого билета, в купе, где оставался мой чемодан, заняли места еще несколько молодых пассажиров – иностранных туристов. О том, что они иностранцы и туристы, их внешность и поведение говорили и сами за себя. Трое молодых парней и девушка громко разговаривали на непонятном мне иностранном языке и часто смеялись. К тому же добавлялась присущая туристам манера держаться, повышенная шумливость, веселость, белесые волосы, голубые глаза и румяные щеки, а на лбу едва заметные брови. Одним словом, все говорило о том, что они возвращаются к себе на родину, видимо в одну из стран Скандинавии.

Прощаясь с Ленинградом, с Родиной, мне очень хотелось остаться наедине со своими мыслями, а не быть свидетелем восторженного обмена мнениями о виденном, о сувенирах, захваченных с собой и хвастливо демонстрируемых. Позднее я узнал, что у иностранцев существует культ сувениров. Они приобретают абсолютно все, что сможет им потом напомнить об экскурсиях, прогулках, посещенных музеях, красивых местах в городах и пригородах, о памятниках архитектуры, встречах и т.п. Приобретенные сувениры аккуратно укладываются в бумажники, портфели, чемоданы. Иностранцы будут тщательно все это хранить и потом воскрешать в своей памяти, что пережили во время туристических поездок.

Оживленная беседа моих спутников начинала меня беспокоить, скажу даже больше, вызывала определенное нервное напряжение. Я вышел в коридор и был очень рад, что там никого не было. В вагоне было вообще мало пассажиров.

Я прижался своим пылающим от теснивших его возбужденных мыслей лбом к холодному стеклу и внимательно смотрел в окно. Признаюсь, раньше эти места меня никогда так не привлекали. Я старался запомнить на всю жизнь каждый домик, деревья, поля и кустарники, станции. Все было мне мило и дорого, все казалось родным и близким.

Финский вагон, мои попутчики постоянно напоминали, что, оставаясь навечно духовно связанным с Родиной, физически я перехожу в другой мир. Именно потому в этой прощальной поездке по хорошо знакомым местам было столько трагизма, столько грусти и тоски. Никто не может понять эти чувства, если сам не пережил расставания с Родиной на долгое время!