Разведка: лица и личности

Школу № 101 я окончил в тот момент, когда в разведке начались очередная реорганизация и сокращение кадров. Однако меня все-таки приняли на работу и даже зачислили в куцый штат восточного отдела ПГУ, поскольку требовался новый человек для отправки в Каир.

Люди шатались без дела, ждали решения своей судьбы, играли в шахматы, рассказывали анекдоты и придумывали друг про друга озорные двустишия. Именно тогда, жадный до новых людей и впечатлений, я познакомился и быстро сошелся со многими сотрудниками отдела. Люди необычной и загадочной, на мой тогдашний взгляд, профессии, они казались мне чрезвычайно интересными, тем более что у многих за плечами уже был разнообразный опыт разведывательной работы. В первый же день я познакомился с Викентием Павловичем Соболевым, Яковом Прокофьевичем Медяником, Иваном Ивановичем Зайцевым и Павлом Ефимовичем Недосекиным, бок о бок с которыми и проходила впоследствии моя работа в разведке.

О жизни и работе разведчиков у нас писали и пишут мало, за исключением тех редких случаев, когда дело касается репрессированных в своем отечестве или севших за решетку в чужом государстве. О людях же, которые на крайне нервном пределе в течение 30–40 лет добывали информацию для своего государства, прошли через многочисленные войны, перевороты и кризисы и при этом еще остались в живых, не написано почти ничего. Чтобы восполнить этот пробел, расскажу немного о своих коллегах, друзьях, о своих первых начальниках.

Первым моим резидентом и учителем был Викентий Павлович Соболев. Наша жизнь в разведке очень тесно переплелась. Дружили мы и семьями. К моменту нашего знакомства он уже несколько лет успешно проработал в Египте и снова собирался туда. В. П. Соболев был всесторонне подготовленным профессионалом-разведчиком. С равной охотой и умением он занимался проведением оперативных мероприятий, включая всю черновую и подготовительную работу, и информационной деятельностью, которую многие недолюбливали, считая слишком нудным занятием.

В Египте он, казалось, знает всех и вся. Если со своими соотечественниками Викентий Павлович сходился иногда довольно туго, то с египтянами и арабами вообще у него мгновенно устанавливался контакт, возникала взаимная симпатия. Нам, начинающим, очень импонировали его напористость, бесстрашие и изобретательность в разведывательных делах. Мы переняли у него много полезного и всегда завидовали его блестящему знанию арабского и французского языков, а также необыкновенной быстроте и легкости при составлении информационных телеграмм. Сколько же он написал их за свою оперативную жизнь четким и красивым почерком! О знании им обстановки, о его тонком политическом чутье, даре предвидеть события свидетельствует хотя бы то, что, услышав сообщение о национализации Суэцкого канала, Викентий Павлович сразу сказал обеспокоенным и не допускающим возражений тоном: «Будет война!» И мы стали готовиться к войне. В 1962 году нам с В. П. Соболевым удалось вместе проработать несколько месяцев в Тунисе, где главной задачей было оказание помощи алжирской революции.

Проведя много лет в разных арабских странах, Викентий Павлович стал заместителем начальника разведки по району Ближнего Востока и Африке, и, когда ему присвоили звание генерал-майора, мы шутили: «Викентий Павлович, вы единственный в мире генерал-майор со знанием арабского языка, не считая самих арабов!» После работы в Нью-Йорке у Викентия Павловича начались проблемы со здоровьем, и он рано, где-то сразу после своего 50-летия, ушел на пенсию, к нашему большому сожалению.

Яков Прокофьевич Медяник, в отличие от В.П. Соболева, поставил своеобразный рекорд. Свое 70-летие он отпраздновал на посту заместителя начальника разведки, а на пенсию ушел не потому, что состарился, а лишь потому, что о его возрасте все время напоминал календарь. Человек живого ума, чрезвычайно общительный и испытывавший постоянную тягу к людям, он всегда был переполнен разнообразными идеями и предложениями, направленными на совершенствование нашей работы. От долгой службы сначала в пограничных войсках, а затем в разведке в его памяти сохранилась масса воспоминаний об интересных людях, событиях, ситуациях. Если бы он решился на написание мемуаров, это было бы увлекательное чтение.

В момент моего знакомства с Яковом Прокофьевичем в 1953 году он вторично собирался на работу в Израиль, на этот раз в качестве резидента. В те годы в Израиле самыми распространенными языками были русский и украинский, и у нашего выходца из-под Полтавы не было никаких языковых проблем. Дела у него там шли хорошо, а начало деятельности было ознаменовано любопытным фактом. По прибытии в Тель-Авив передовой группы посольства в 1954 году (после восстановления дипотношений) все израильские газеты вышли с броскими заголовками примерно следующего содержания: «Приезд в Израиль господ Медяника и Симеошкина — лучший праздник в жизни еврейского народа». Нечего и говорить, что, когда до нас доходили сообщения ТАСС, мы зачитывались этими строками.