Разведка особого назначения. История оперативного разведывательного центра английского адмиралтейства 1939-1945

На протяжении всего этого периода подводные лодки вели боевые действия так, как тогда это считалось неким общепринятым и нормальным способом, то есть, действуя автономно друг от друга и атакуя свои жертвы, как правило, в погруженном состоянии. В первую половину 1940 г. подводные лодки ничем особенно не отличались от своих предшественниц 1918 г. Погрузившись, они зависели от емкости аккумуляторов, дававших возможность развивать на короткое время максимальную скорость в десять узлов и значительно меньшую экономичную скорость. На поверхности их дизели, заряжая одновременно батареи, развивали ход до 17, а в некоторых случаях и до 20 узлов. Именно в такие моменты подводные лодки становились наиболее уязвимыми для атак вражеских военных кораблей, самолетов и даже для орудий одиночных вооруженных торговых судов, приспособленных для самообороны. Поэтому подводным лодкам требовалась исключительно точная информация о месте нахождения их потенциальных жертв, чтобы выйти на удобные позиции для атаки в подводном положении. При такой малочисленности подводных лодок и вынужденных дополнительных ограничениях из-за длительного пути из Германии в Атлантику вокруг Шотландии и обратно Дениц принял решение использовать их главным образом в Северном море и на непосредственных подходах к Британским островам северо-западнее и юго-западнее Ирландии. Вести воздушную разведку возле островов было затруднительно для немцев, а их служба «В. Dienst» еще не могла питать Деница информацией в большом объеме. Однако и в начале войны немецкие подводные лодки могли с успехом поживиться судами, подходившими к определенным точкам, откуда они далее следовали без конвоя. Дополнительно к этому Англия стала нести большие потери от минирования вод сначала подводными лодками, а потом — с появлением новой, магнитной мины — и самолетами германских ВВС.

Справиться с такой ситуацией секции поиска подводных лодок [29] было не менее трудно, чем остальной части ОРЦ — с надводными кораблями. Характер операций подводных лодок не позволял им широко пользоваться радиосвязью, и потому у РПС было немного возможностей достаточно точно фиксировать их позиции. Английское Береговое командование все еще ощущало острую нехватку в нужных самолетах, а один из уроков предыдущей Кампании, а именно что конвои с приданным им воздушным эскортом становились поистине неуязвимыми для подводных лодок, пока по достоинству не был оценен. Причина заключалась в том, что штаб ВМС не занимался изучением документов и статистических данных, восходящих к 1918 г. Экипажи самолетов Берегового командования — в равной мере по недоработке и штаба ВМС, и штаба ВВС — не были обучены ведению боевых действий против подводных лодок. К тому же они не располагали и эффективным оружием для борьбы с подводными лодками. Успешные атаки лодок можно было сосчитать по пальцам. Экипажи самолетов, да и торговые суда, а также береговые посты наблюдения часто посылали ложные сообщения о появлении подводных лодок. Надводные силы, растрачивая энергию, бороздили пустое море и с восторженным оптимизмом сообщали о «поражении» целей. Все же Тринг начал войну, почти правильно оценив совокупную мощь немцев; необычайно скептический и практический ум этого человека не позволил долго водить его за нос сомнительными донесениями. Мнение Тринга тяжелой гирей легло на чашу весов во время заседания Оценочной комиссии [30], принявшей решение по сообщениям надводных кораблей и ВВС Англии о якобы уничтоженных ими подводных лодках. Из-за этого вскоре произошла прямая конфронтация между начальником управления по противолодочной войне кептеном ВМС Толботом и начальником РУ ВМС Годфри, с одной стороны, и первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем — с другой. Черчилль отказался признать достоверность их цифровых данных о потопленных подводных лодках и передал по радио свою до крайности оптимистичную версию об эффективности наших действий. Не согласился он и с прогнозом РУ ВМС в отношении дальнейшего роста германского подводного флота. Мы теперь знаем, что Годфри и Толбот были правы, а Черчилль — не прав. Внезапный перевод Толбота на корабль (что, в конечном счете, могло отвечать его интересам) наверняка объяснялся отчасти упомянутым расхождением во мнениях и является примером той участи, какая может ожидать каждого, кто отказывается склонить голову перед своенравными суждениями вышестоящего начальника. Что касается Годфри, то он не единожды вступал в баталии с Черчиллем. Это, верно, и послужило одной из причин поразительного, если не сказать — позорного, забвения всякого признания его огромных заслуг во время войны — ошибка, которая, между прочим, глубоко возмущала каждого сотрудника разведывательного управления. Черчилль, наложив запрет на распространение выводов Оценочной комиссии, не разрешал передавать их никому в штабе ВМС и на флотах, кроме себя, первого морского лорда [31] и заместителя начальника морского штаба — совершенно невероятный эдикт, который адмирал Паунд, по-видимому, не оспаривал[32].