Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений

В 1945 году, сразу после окончания Второй мировой, Лючиан Леви возвращается в Польшу. Как, впрочем, и сотни тысяч других польских евреев, горевших желанием «помочь восстановлению многострадальной родины». Немалое число этих возвращенцев составляли убежденные коммунисты, готовые ревностно служить новому правительству Польши. Не менее 400 таких евреев оказались на верхних и средних этажах власти в так называемом Министерстве общественной безопасности (МОБ) – аналоге советского НКВД.

Руками этих евреев руководство новой службы обычно делало самую грязную работу: евреи занимались изгнанием в Германию более миллиона немцев из западных районов страны, переселением сотен тысяч украинцев из восточной Польши в СССР и другие страны, закрытием костелов и ликвидацией католических священников, а также организацией репрессий против идейных противников новой власти. Имена отвечавшего за МОБ члена Политбюро Польской Объединенной Рабочей Партии Якуба Бермана, а также Анатолия Фейгина, Полины Прайс и других коммунистов, руководивших различными отделами МОБ, до сих пор вызывают содрогание и ненависть у поляков.

Но в том-то и дело, что Лючиан Леви никогда коммунистом не был, по возвращении в Польшу он снова примкнул к «Гордонии», поступил в Варшавский университет и честно собирался его закончить. Сексотом он стал совершенно случайно: зимой 1946 года, возвращаясь в сильном подпитии со студенческой пирушки, Леви забрел на какой-то секретный объект, не откликнулся на предупреждение часового и получил пулю в ногу. Затем он оказался на допросе в отделении МОБ, где ему предложили «честную сделку»: либо его обвиняют в шпионаже и попытке проникнуть на территорию секретного объекта, либо… он начинает работать на польскую разведку, сообщая ей о том, что происходит в его организации «Гордония».

И в первый раз повод порадовать своих работодателей появился у Леви спустя несколько месяцев, когда по Польше прокатилась волна кровавых еврейских погромов.

Сегодня уже трудно сказать, являлись ли эти погромы реакцией поляков на активное участие евреев в политических репрессиях или же были просто-напросто спровоцированы с определенной целью польскими спецслужбами. Но факт остается фактом: в ходе этих событий были зверски убиты сотни евреев. Решив противостоять погромщикам, руководство «Гордонии», в состав которого входил и Леви Леви, начало создавать еврейские отряды самообороны, однако данная идея потерпела крах, так как Леви сообщил властям, где находятся тайники с собранным «Гордонией» оружием…

В последующие месяцы он аккуратно передавал в «органы» отчеты обо всех заседаниях «Гордонии» и столь же аккуратно получал за них денежное вознаграждение. Однако жизнь для Лючиана Леви не начиналась и не заканчивалась сотрудничеством с польской разведкой.

В 1947 году он женился, и вскоре они с женой, как и многие другие польские евреи тех лет, стали подумывать о переезде в Израиль. В 1948 году Лючиан сообщил об этом своему начальству в МОБ и спросил, не возражает ли оно против его репатриации. Начальство не возражало, однако предупредило Леви, что его служба в разведке не окончена. Наоборот, когда он обживется в Израиле, с ним снова выйдут на связь, чтобы он смог продолжить работу на благо родной Польши.

В Израиль супруги Леви приехали летом 1948 года – вскоре после официального возникновения государства. Какое-то время они учили иврит в кибуцном ульпане, затем Леви был призван на службу в армию, а в 1950 году молодая супружеская пара оказалась в Тель-Авиве. На одной из улиц этого города Лючиан, сменивший свое польское имя на чисто еврейское Леви, и встретил своего давнего знакомого по совместной деятельности в «Гордонии».

Знакомый работал в МИДе и, узнав, что Леви ищет работу, сказал, что поможет ему устроиться на какую-нибудь должность в это министерство.

Нужно сказать, что трудоустройство на работу в госучреждения в Израиле в те годы происходило в соответствии с рядом неписаных правил. С одной стороны, начальники отделов кадров были крайне подозрительны, опасаясь, что претендент на ту или иную должность может быть сторонником правых политических взглядов и членом правого, оппозиционного движения «Херут», которым путь в государственные организации и ведомства был заказан. С другой стороны, никто не осуществлял никаких детальных проверок новых сотрудников, словно среди них не могло быть агентов арабских или каких-либо других разведок. Для приема на ту или иную должность в любое министерство или ведомство будущему сотруднику достаточно было принести записку от какого-нибудь знакомого начальника отдела кадров, состоявшей из одной, но кодовой фразы: «Это – наш человек».