Разведка Серого

Лоника успела сказать:

– Ээээ…

Но я прервал опасную болтовню, быстро сказав на Общем:

– Милости прошу ко мне в гости. Сейчас приготовим шашлычок и спокойно разберёмся.

– А ты молчи, трофей! – рявкнула, как сумела, начальница.

– От трофея слышу – насмешливо сказал я, бросив на песок дыхальник – Не кипятись, красотка. Я устал насиловать этих двух пленниц, и не желаю ссор. Придержи морских коней.

– Тааак… значит наши сборщицы устриц присвоили трофеи… Забыли, что ли, что даже неожиданная добыча только наполовину ваша, а четверть принадлежит сотне, и не забывайте про корону – при провозглашении четвертей она показала пальчиком на командиршу и на себя.

– Ты, пышечка, что ли корона? – усмехнулся я под испуганный вздох всех девиц, кроме усмехнувшейся командирши и побагровевшей пышечки, которая взвизгнула:

– Я представляю корону! Я фрейлина царицы и инспектор диверсионно-разведывательных сил царства! А ты… ты, трофей, пожалеешь! Пять лет сексуального рабства, как минимум!

Я понял, что разговора не получится. И понял про раздел трофеев. Хм. Собрались делить мою добычу… книги… кольца. Дудки. Я спокойно сказал:

– Приказываю вам сдаться. Обещаю еду, безопасность и доброе отношение. И скоро отпущу, вы, милашки, мне симпатичны, и я вам не враг. Но за отказ сдаться высеку, борзеть не позволю даже красоткам. И эти две девицы взяты мною в плен. И всё имущество, здесь и на складе, моё. Я сам решу, кому и что дарить. Без толстеньких и глупеньких симпатяшек.

Командирша и инспекторша дружно направили на меня пики и выпустили пощекотавшие меня молнии. Довольно сильно пощекотавшие, и пики у них, надо полагать. посильнее и две сразу. Я деланно завопил, падая на песок и красиво подёргиваясь:

– Ой, как больно! Я не чувствую пальцы! Но сейчас я встану и выпорю вас, дуры!

Начальницы двинулись ко мне, доставая полупрозрачные ремни. Командирша скомандовала ошарашенной четвёрке:

– Связать этих двух… подозреваемых.

Четвёрка практиканток – теперь стало совсем понятно, что практиканток, поскольку они положили пики на песок – направились к усмехнувшимся Лонике и Денике.

Я мгновенно отвесил по крепкой затрещине расслабленно готовившимся связать парализованную жертву командиршам, уложил их мордашками в песок и быстро связал обеим лапки. Сначала верхние, потом нижние. Подпрыгнул к ошарашенно наблюдавшим, сжимая в дрожащих ладошках ремешки практиканткам, рявкнул не дёргаться, тут же связал им ручки и приказал встать на колени. Молодцы, послушные девочки.

Вернулся к притихшим начальницам, быстро, поочерёдно, развязал им руки и стянул гидрокостюмы на щиколотки. Вновь связал руки, развязал ноги, стянул и отбросил одежонку, связал ноги. Вытащил из косичек ножики и шарики. С удовольствием ощупал дрожащее и спокойное тела и отклеил ножики. Поставил на колени и отвесил по крепкому шлепку.

Вернулся к кадеткам, развязал руки и рявкнул раздеться и вытащить заначки из косичек. Не отказал себе в удовольствии тщательно ощупать дрожащие тельца. Отклеил ножики. Спокойно приказал встать в рядок на песочке, рядом с начальницами, и не чудить, иначе выпорю. Послушные какие красотки. Даже ручки дрожащие связывать не надо.

С удовольствием осмотрел пленниц. Отменные красотки! Волосики разных оттенков, но все светленькие. Глазки зелёные и синие. Только у командирши серо-голубые. Командирша начала растерянно улыбаться – умная и крепкая девица. А вот инспекторша смотрит с ужасом. Лоника негромко сказала:

– А ведь он даже без оружия, и, вообще, голый. И вас шестеро. А нас было двое и у него был топор. А топором он гритора одним ударом убил. И уже не первого. Крабище требует ударов его топора по количеству ног и клешней. Осьминожище тоже быстро разделал. Так что я и Деника ещё неплохо сопротивлялись…

Я хотел одеться, но вспомнил про яд на штанах и трусах. Рявкнул баронессам:

– Разговорчики в строю! Быстро оделись и почистили мои трусы и штаны! И платок испачканный не забудьте почистить!

Хорошо, что я только что славно растратил силы на своих красоток, а то строй голых девиц быстро бы произвёл эффект… Лоника и Деника оделись, повертевшись перед начальством и пискнувшими при виде их поротых попок практикантками – молодцы, девочки, сообразили. Пока баронессы, излучая покорность, убирали драгоценный яд и заливали раствор во флакончики, я раскурил трубку, взял початую бутылку бренди с отбитым горлышком и начал, отхлёбывая и покуривая, расхаживать перед строем и негромко, но сердито, рычать: