Разведывательно-диверсионная группа. «Кабарда»

«…Блин горелый! Эти «дымные палочки»… Неужели же они сильнее, чем я?! – Он посмотрел на экран своего компьютера и подумал, едва заметно улыбнувшись: – Как там когда-то Кабарда говорил о себе, когда пытался бросить курить, да так и не бросил? «Сила – есть! Воля – есть! Сила воли – нет!»… Вот уж воистину он был прав, как никогда!..»

Андрей подышал чистым воздухом и вернулся за клавиатуру своего компьютера…

И уставился в экран монитора, соображая, как закончить свою книгу о таком необычном человеке, о своем друге Кахабере Каджая…

«…Как же хочется сказать о нем еще хоть что-то!.. Всегда такой незаметный на фоне других, он был абсолютно незаменим!.. Кабарда!.. Настоящий джигит и горец-весельчак, который своими выходками или просто шутками всегда веселил всю группу… Всегда! Даже тогда, когда было не до смеха!.. А уж о том, каким он был военным профессионалом, разведчиком-диверсантом, и говорить не стоит!.. Где ты сейчас, «братишка» Каха, что с тобой сталось? – Андрей все стучал и стучал по клавишам, никак не желая заканчивать свой рассказ о Кабарде. – Тогда, после августовского путча в 91-м, ты просто взял да и уволился из армии… Забрал свою семью, прихватил с собой еще одного «братишку» из нашей же РДГ, своего почти земляка и тезку Каху Сабиашвили, «брата», и уехал в родной Сухуми, не пожелав променять Родину на Москву… Что с вами стало дальше, братья мои, не известно никому… Одного только желаю, чтобы вы были живы и здоровы!..»

Андрей потянулся было за сигаретой, но…

Опять застучал по клавишам, вспомнив, как ему показалось, очень важную вещь:

«…Одно только хорошо, что у тебя, Кабарда, оказался очень хороший и порядочный командир! Твой самый первый командир, Владимир Ратенко, твой «Летучий Голландец»… Об этом я узнал от тебя же, в начале лета 91-го года… Оказалось, что за те семь лет, с лета 84-го, когда вы виделись с ним в последний раз, Ратенко «вырос» до полковника и в апреле 91-го получил генеральскую должность в Центральном штабе погранвойск СССР в Москве… Случайно или нет, но ему на глаза попались старые «наградные листы», бог весть, сколько времени провалявшиеся по сейфам и архивам, и… Он восстановил все же справедливость, на которую в этой разваливавшейся стране тогда уже никто не надеялся… Курьезно, но именно в День ВДВ, 2 августа, тебе, Каха, вручили сразу три ордена!!! Красную Звезду за операцию с караваном на перевале Араш, Боевое Красное Знамя – за караван в Янги-Кала и бой над кишлаком Рустак, то есть за Инженера Наби, и вторую Красную Звезду – за твой последний бой у кишлака Хайлан!.. Вот так!!! Молодец Ратенко!.. Настоящий командир и «настоящий полковник»!.. Ты, Каха, возвращался на свою многострадальную родину, в свою Абхазию, настоящим героем, без прикрас!..»

Андрей извлек на свет божий старенький, довольно ветхий блокнотик, которому было уже без малого 20 лет… Он завел его еще тогда, когда приехал в Отряд «зеленым» лейтенантом, да так и протаскал его с собой все эти годы, записывая на желтоватые странички все песни и стихи, которые рождались в гуще солдатских душ… Полистал его немного, и…

…Строчки из походного блокнота,
Ставшие словами новой песни,
И семь нот, как дробь из пулемета,
Говорят о мужестве и чести.

Рвутся реактивные снаряды,

Содрогается земля от взрывов.
Пламя Хоста и Джелалабада
В этих незатейливых мотивах.

А в словах, под пулями рожденных,

Как на фото – скалы и «зеленка»,
И пустыни воздух раскаленный,
И аэродромная бетонка,

«Нитка», что идет по перевалу,

Вспыхнувшие факелом «вертушки»,
Минные поля, в горах обвалы,
И цветы в Термезе и у Кушки…

Под негромкий перебор гитары

Зазвенели песни над Союзом:
Оживает память Кандагара,
Боль Герата и рубцы Кундуза…

В новых песнях фальши нет ни грамма,

И не бьют они на чью-то жалость.
Песни из Кабула и Баграма —
В них огонь и боль войны, усталость.

Песни эти словно монументы

Павшим и вернувшимся домой.
Летопись живая контингента —
Песни, опаленные войной…