Развеянные чары

Линда лениво наблюдала, как Коннор собирает со стола тарелки и несет их в кухню. Сочетание превосходного ужина с великолепным шампанским, а также удивительное ощущение, что о ней заботятся, сделали свое дело, и Линда пребывала в состоянии некого блаженного забытья, к которому, однако, примешивалось беспокойство.

Коннор Брендон был опасен. Он просто украл ее, воспользовавшись моментом, когда ей хотелось больше всего на свете спрятаться, зажмуриться и никого не видеть. И он привлекателен… Да что там, он по-настоящему красив, от него исходит волна чувственного притяжения, и это одновременно помогает Линде справиться с горечью предательства мужа и будит в ней самые разнузданные стороны натуры. Такие, о которых она раньше и не подозревала.

Жар зародился где-то в глубине ее тела и потек по жилам, затуманивая сознание. Линда торопливо поднялась с кресла и вышла на веранду. Влажный ветер с океана освежал и нес с собой аромат ночных цветов и соли. Не хотелось ни думать, ни анализировать, ни вспоминать…

Коннор вернулся из кухни, и Линда тихо спросила:

— Ты не против, если я оставлю дверь открытой?

— Ради бога.

Он стоял и смотрел на нее, не делал ни одного шага или движения, но Линду вдруг накрыло волной чувственности, исходившей от этого человека. Золотые глаза скользили по точеной фигуре Линды, и ей казалось, словно расплавленное золото начинает потихоньку переливаться и в ее крови.

— Спасибо тебе за великолепный ужин.

— Это еще не все. Сейчас будет десерт: фрукты со взбитыми сливками.

Он улыбнулся и посторонился, приглашая ее вернуться к столу.

Примерно через полчаса Линда с тяжелым вздохом покачала головой.

— Нет, никакого кофе! Где ты научился так потрясающе готовить? Или в другой жизни ты был шеф-поваром?

— Когда учился в университете, знаешь ли, не мог позволить себе ресторанов. Стал готовить себе сам, но ты же знаешь, я люблю добиваться совершенства во всем, чем занимаюсь. Научился и этому.

Линда поверила безоговорочно. Этот человек превосходно справлялся со всем, за что ему приходилось браться. Неожиданно Линду пронзил жгучий интерес — а как он занимается любовью? Она вспыхнула и смутилась еще больше, понимая, что золотистые глаза неотрывно следят за ней.

— Кто же тебя учил? Подружка?

— Повара из ресторана.

— Скажите пожалуйста! Неужели они были так добры, чтобы учить своему искусству нищего студента? Знай я об этом раньше, умела бы сейчас готовить что-нибудь посложнее яиц вкрутую.

— Если действительно хочешь, можно научиться чему угодно. Я начинал на кухне с помощника поваренка и совершил положенный карьерный рост. К концу университета мне доверяли некоторые несложные блюда — конечно, если шеф-повар был в добром расположении духа, а посетителей было немного.

Второй бокал шампанского был явно лишним. Линда, детка, опомнись!

— Я могу готовить, но только самые наипростейшие блюда.

— Это видно. Ты выглядишь так, словно всю жизнь провела, питаясь исключительно зеленым салатом. Тебе не нравится готовить?

— Моя сестра любила домашнее хозяйство. Она могла сотворить нечто из засохшего сыра, зеленого лука и ложки майонеза, ну и пошла по этой стезе, а меня папа учил бизнесу.

Коннор встал и выключил свет. Потом вернулся и сел рядом с ней. Тревога всколыхнулась в груди Линды.

— Что ты делаешь?

— Сейчас над архипелагом взойдет луна. Ты должна это увидеть.

Коннор выглядел на редкость мирно и уютно, его голос звучал успокаивающе. Линда расслабилась и стала смотреть на океан. Волнующе низкий голос Коннора продолжал оплетать ее волшебной паутиной.

— Итак, ты пошла по стопам отца?

— Нет. Не совсем.

— Что-то случилось?

— Мои мама и сестра погибли в автокатастрофе. Отец продал семейный бизнес и, на вырученные деньги основал фонд их памяти. После этого он покончил с собой. Застрелился.

Она прикрыла глаза и стиснула пальцы так, что хрустнули суставы. Странно, а она-то думала, что боль с годами унялась…

— Это было жестоко и нечестно по отношению к тебе.

— Нет. Не говори так. Он их очень любил. Прошло уже шесть лет, так что я привыкла… почти.

Рука Коннора скользнула по ее плечу, медленно опустилась по руке до локтя, коснулась талии…

— И поэтому ты ломаешь пальцы, когда говоришь об этом? Бедная стальная девочка. Ты плакала о них?

— Я же не айсберг, хотя, может быть, и кажусь кое-кому ледышкой… Разумеется, плакала. Но нельзя проплакать всю жизнь. Рано или поздно приходится оставлять прошлое в прошлом.

Луна взошла над океаном, затопив ночное безмолвие жидким серебром. На фоне этого призрачного света профиль Коннора напоминал античную камею.

— Расскажи о твоем отце. Почему он основал этот фонд?

Произнося эти слова, Коннор почувствовал раскаяние. Что он делает с Линдой! Она и так пережила достаточно много предательств в жизни, а теперь, сама не зная того, может нарваться еще на одно… Но он должен узнать правду. Даже такой ценой.