Развязка

Павел Муратов Развязка

В. М. Невежиной

Эфраим де Линьер был убежден, что Марселина д'Арси втайне любит его, хотя в ее поведении не было для того никаких оснований. Молва называла трех или четырех счастливцев, пользовавшихся ее расположением, но в их числе не был Эфраим де Линьер. Тем не менее он совершил однажды свои признания. В летний день, в один из дней, которые все были отмечены послеполуденной поездкой в соседнее поместье, он объявил, волнуясь, своей собеседнице, что должен прекратить обычные визиты. Марселина подняла на него светлые, не слишком удивленные глаза. Она догадывалась, ее брови приподнялись, однако, в знак приличествующего случаю недоумения. Эфраим сказал, что любит ее. Он был немолод, испытал любовь и верил в длительность и серьезность своего нового чувства. Не колеблясь, он клялся, что таким истинным образом не любил никого. Зная причудливый нрав той, к кому обращался, он не испрашивал ее взаимности. Он не посягал на ее свободу и, предвидя тягость, которую возложило бы на нее теперь его присутствие, решил не посещать более дом маркизы д'Арси.

Марселина склонила голову, не отвечала ему и не удерживала его. Больше всего остался доволен Эфраим де Линьер этим обстоятельством. В нем он увидел подтверждение своих тайных надежд. Когда, возвратившись домой, он возбужденно прогуливался в аллеях сада, он в глубине души еще тверже верил в любовь к нему Марселины, чем даже в свою собственную к ней любовь. С усмешкой ждал он ее противоречивых поступков и противоположных действий. Чем настойчивее пожелала бы она избежать угаданного им предопределения, тем явственнее видел бы он общий их жребий.

Эфраим де Линьер не знал, что попал со своими объяснениями в дурную минуту. Марселина д'Арси опустила голову и не ответила ему ничего не только оттого, что хотела выиграть время. Она была рассеянна и озабочена. Она страдала, гордость ее была задета и самолюбие оскорблено. Ее муж, маркиз д'Арси, был источником всех этих огорчений. Известное легкомыслие его становилось злостным и хваленое добросердечие напускным. Он веселился на ее счет не по одному тому, что пускал на ветер полученное за нею приданое. Ей сообщили пренебрежительный и насмешливый его отзыв о ней. Его видели непрестанно в дурном обществе; в хорошем он выказывал непозволительную дружбу к одному лицу, с которым единственная достойная их обоих встреча была бы уместна не за ужином и не за игорным столом, но на поле чести. Расстроенная всем этим, Марселина д'Арси устроила в тот же вечер одному лицу жестокую сцену и бурно рассталась с ним.

За ее вспышку должен был поплатиться Эфраим де Линьер. Никто не подумает, конечно, что он серьезно решил не видеть больше маркизу. С нетерпением ждал он встречи в Париже. Когда они свиделись в ложе театра, он от волнения не различал черт ее лица и не понимал голоса, слышавшегося, казалось, за тысячи лье. Он был приведен в чувство вылитым на него без всякого сожаления ведром холодной воды. Оставшись с ним наедине, Марселина объяснила ему с большой искренностью, что ей тяжело и неприятно видеть его. Она не принадлежала, по ее словам, к числу тех женщин, которые тешатся зрелищем несчастной любви. Она была, с другой стороны, слишком хорошего о нем мнения, чтобы подумать, будто бы он нуждается в ее милостыне. Простые и добрые отношения между ними также были теперь невозможны. Во всем он был сам виноват; его признание нарушило дружбу, которая, как давала понять Марселина, готова была незаметно перейти в привязанность. «Влюбитесь еще раз или женитесь, не падайте духом», — сказала она, касаясь с обидной ласковостью своей маленькой рукой его руки.

Эфраим де Линьер упал духом. Возвратившись домой, он не спал всю ночь, вновь зажигая нагоравшие и догоравшие перед ним свечи. Он проклинал свою самоуверенность и колебался в своей вере в предназначение. Взяв зеркало, рассматривал он свое лицо, не блиставшее особенной красотой, усеянное легкими следами оспы, но располагавшее всех в его пользу высоким открытым лбом и чистотой голубых, слегка близоруких глаз. Его спасло от отчаяния то, что он чувствовал себя полководцем, проигравшим лишь одну важную битву, но намеренным продолжать кампанию до конца. Эфраим де Линьер наивно верил в существование любовной стратегии, отождествлявшейся в его представлении с советами опытного в этих делах друга Флери де Френэ.