Влияние исследований В. Смита и Ж. Кювье на развитие исторической геологии и палеонтологии было огромным. За исключением ордовика, введенного в геохронологию в середине XX в., вся геохронологическая таблица от кембрия до четвертичного периода была создана в промежуток между 1822 и 1841 годами! Последовательность выделения систем не совпадала с их геохронологической последовательностью: кембрий был выделен в 1836 г. Седжвиком — учителем и оппонентом Ч. Дарвина в Англии, силур в 1835 г. Мурчисоном, а девон в 1839 г. Мурчисоном и Седжвиком в той же Англии; карбон выделен в Англии еще в 1822 г. Конибаром и Филлипсом, причем положение карбона над девоном было установлено Мурчисоном лишь в 1839 г. В 1841 г. Мурчисон для северо-востока Русской равнины выделил пермь; в 1834 г. Альберти в Германии выделил триас; в 1829 г. Броньяр для слоев из Юрских гор выделил юру; в 1822 г. на ископаемых Парижского бассейна д’Алуа выделил меловой период. Еще в 1809 г. Кювье и Броньяр предложили термин «третичные осадки», который затем в 1833 г. был трансформирован Ч. Лайелем в «третичную систему», или третичный период; в 1823 г. Бекланд предложил сначала термин «дилювий», который затем Денуайе был заменен на принятый ныне «четвертичный период»[187]
. В 1837 г. Седжвик объединил кембрий и силур в палеозой, а в 1840—1841 гг. Филлипс включил в палеозой девон, карбон и пермь. Тогда же Филлипс объединил остальные периоды в мезозой и кайнозой. Таким образом, в те самые годы, когда Дарвин обрабатывал геологические результаты своего путешествия на Бигле, стратиграфическая схема приобрела вполне современный вид. Влияние этих крупных событий в палеонтологии и исторической геологии на самого Дарвина и на мировоззрение его современников не может не учитываться.«Сам Кювье, — писал И. И. Канаев, — скромно оценивал гигантский труд своей жизни, говоря о себе, что он «только Перуджино», имея в виду итальянского художника, учителя Рафаэля. (У Кювье не было, как известно, такого ученика.) По-видимому, он считал, что его труд носит подготовительный характер, что им открывается путь для будущего Рафаэля науки. До известной степени это верно, если считать, что этим гением был Дарвин»[188]
.Выдающийся отечественный палеонтолог А. А. Борисяк очень точно охарактеризовал жизненное кредо Кювье: «Как в речах, так и в других исторических сочинениях Кювье проводил мысль, что путь прогресса науки усыпан обломками гипотез и теорий, часто блестящих; все гипотезы, все построения
Нельзя не согласиться с оценкой роли Кювье А. А. Бори сяком: «Классический образец естествоиспытателя-натуралиста, обогативший науку необозримым количеством точно установленных фактов, Кювье содействовал своими открытиями подготовке и торжеству теории Дарвина»[190]
.Создание палеонтологии, биостратиграфии и исторической геологии стало одним из важных этапов будущего развития эволюционизма.
Первобытная археология и первые данные об антропогенезе
Весь комплекс наук о человеке — археология, антропология, этнография — в прошлом веке и в начале нынешнего, а во многих странах Запада и поныне, входил в сферу «естественной истории» или, попросту, естествознания. В своем интереснейшем труде о начале изучения каменного века в России А. А. Формозов показал[191]
, что первыми исследователями древнейших памятников материальной культуры в нашей стране были зоологи (К. Бэр, А. П. Богданов, И. С. Поляков), геолог (А. А. Иностранцев), географ и антрополог (Д. Н. Анучин), ботаник и зоолог (К. С. Мережковский, о котором мы будем говорить позднее как об авторе гипотезы симбиогенеза), а также любители природы, старины и собиратели древностей. Примерно таков же был состав первых исследователей древнего человека в Европе. Все доводы за и против возможности существования «допотопного» человека, вопрос о древности человеческого рода активно обсуждались естествоиспытателями того времени. Между палеонтологией, антропологией, археологией и неонтологией — наукой о современных видах — не существовало барьеров. Достижения в области изучения прошлого человеческого рода служили убедительным подспорьем в аргументациях трансформистов, неудачи же компрометировали эволюционную идею.