Развитие личности

Однако само слово «медитация» является производным от латинского «meditor», что означает «размышляю, обдумываю». Ю.Л. Каптен также указывает, что латинское «meditatio» имеет аналоги и в других языках: русское «думание» или «умное делание», санскритское «дхьяна», греческое «медомаи» и др.[174] «Каждый из медитационных путей, – пишет Д. Голмен, – имеет сходство с другими путями, каждый – по-своему не похож один на другой. Если отвлечься от различия в техниках – а на это различие как раз делается главный упор в каждой системе верований, – то все эти пути роднит то, что они – разновидности процесса трансформации сознания».[175] Впрочем, если рассматривать медитацию в соответствии с ее этимологией, то мы никогда не выйдем за пределы Индивидуальной Реальности, а все развитие личности завершится шизоидной (в терминологии А. Лоуэна[176]) по сути диссоциацией сознания и телесных функций, обеспеченной я-неотождествленными ролями (что, впрочем, очень логично, да и соответствует зачастую действительности).

Собственно медитацию, изолированную от других иогических практик,[177] видимо, все-таки следует понимать не как работу сознания, но как попытку уйти от него, уйти от сознательной деятельности как таковой. Эту мысль достаточно ясно формулирует Бхагаван Шри Раджниш (Ошо): «Когда вы совсем ничего не делаете – телесно или ментально, на любом уровне, когда всякая ваша активность прекратилась и вы просто есть, просто существуете, это и есть медитация.

Вы не способны ее делать, не способны ее практиковать: это необходимо понять. Мышление, концентрация, созерцание – это тоже делание. Если же хотя бы в течение одного мгновения вы ничего не делаете, а просто пребываете в своем центре, полностью расслабившись, это и есть медитация».[178] Впрочем, данная «не-практика» для человека, личность которого продолжает определяться внешними контурами, представляется весьма сомнительной. Заставить себя впасть в медитативное состояние, используя для этой цели силу воли, значит проявить сознательную активность, что, следуя утверждению Ошо, уже есть ошибка. Остается задаться вопросом, что же в данном случае первично: развитие личности, приводящее к аннигиляции ее структуры, вследствие чего медитация оказывается возможной, или же медитация приводит к развитию личности? При самом лояльном анализе приходится склоняться к первому варианту.

Это подтверждает и Лама Анагарика Говинда: «Когда манас отражает эмпирическое сознание мира, – пишет он в книге „Основы тибетского мистицизма“, – он выглядит как актер и одновременно как зритель этого мира, как „я“ и самосознание. Но в тот момент, когда манас поворачивается от чувственного сознания и интеллекта и направляет свое внимание на истинные причины бытия, на вселенский источник всего сознания, иллюзорность представлений об эго становится очевидной, и опыт шуньяны открывается во всей его глубине и величии. Это откровение достигается не дискурсивной мыслью, интеллектуальным анализом или логическим умозаключением, а полной раскованностью всей умственной активности, что создает условия, при которых может возникнуть прямое переживание Реальности: интуитивный опыт бесконечности и всеохватывающего единства всего, что только есть: всего сознания, всей нашей жизни, всего, что мы можем назвать».[179] Однако и здесь определяется некий подвох (достаточно присмотреться к этому последнему – «назвать»), который станет более очевиден, когда мы обратимся к следующему исследователю данных феноменов.

Джозеф Голдстейн предполагает возможным развитие личности (то есть аннигиляцию ее структуры) посредством медитации, через дистанцирование с собственной мыслью. «Делать мысли объектом медитации, – пишет он в своей книге „Опыт прозрения“, – значит просто осознавать по мере их возникновения, что наш ум – думает, однако при этом не вовлекаться в содержание самого процесса, не давать потоку ассоциации увлечь нас, не анализировать мысль и причину ее возникновения, а просто осознавать, что в этот самый момент совершается думание».[180] Впрочем, законно встает вопрос: кто является субъектом, делающим мысли своим объектом? И не является ли в данном случае разотождествление с одним ego отождествлением с другим? Кажется, что и в этом случае нецелокупность личности сыграла с нами свою обычную шутку.