Развитие науки финансового права в России

В 1720–1722 гг. и 1734–1737 гг. он управлял казенными заводами на Урале и всем Уральским краем, был одним из руководителей Монетной конторы (1727–1733), занимавшейся чеканкой золотой монеты. При этом он составил предложения для новой императрицы Анны Иоанновны, которые позволили бы исправить денежную систему, находящуюся в плачевном состоянии. Одно из них состояло в том, чтобы изъять из оборота старые неполноценные серебряные монеты и переплавить их на монеты установленного образца. Данное предложение было принято к исполнению. Однако на этих должностях он вступил в конфликт с уральским предпринимателем А. Н. Демидовым, а затем и с всесильным временщиком князем А. Д. Меншиковым. Сенат оправдал В. Н. Татищева от всех ложных наветов, но осадок, как говорится, остался.

В 1737–1739 гг. он возглавлял Оренбургскую экспедицию, в 1739–1741 гг. – Калмыцкую комиссию, а в 1741–1745 гг. был астраханским губернатором. С его именем связано основание Екатеринбурга, Оренбурга и Перми. Василий Никитович дослужился до чина тайного советника (светского генерал-лейтенанта), на всех государственных постах проявил себя как талантливый организатор, дельный администратор и широко мыслящий руководитель, однако он не смог ужиться с петербургскими властями, избежать обвинений в коррупции, отставки и ссылки (с 1745), имевшей, однако, достаточно щадящий характер. С 1736 г. он находился под следствием, некоторое время провел в Петропавловской крепости. Несмотря на несомненную вороватость большинства «птенцов гнезда Петрова», начиная со светлейшего князя А. Д. Меншикова, Василий Никитович был, по всей видимости, человеком добросовестным и порядочным, а все обвинения против него были следствием довольно витиеватой и грязной интриги. В литературе обоснованно отмечается «его непрестанное стремление водворять законность и правомерность во всех окружающих его отношениях и подчинять точной норме закона всякий личный произвол»[104].

С этим суждением есть основание согласиться, тем более что в его центральном публицистическом произведении «Разговор о пользе наук и училищ» в центр поставлено не подчинение монаршей воли, а «целительность разумных законов». Этот труд В. Н. Татищева историк П. Н. Милюков назвал первой пробой «русской интеллигентской мысли»[105]. Его упование на гласное принятие и умеренность законов (ибо «неумеренные казни разрушают тем закон»), их преемственность и учет традиций нашли отражение и в финансово-правовых взглядах ученого. В целом это был прагматик, не утративший романтичности, и реалист, видевший не только ближайшую, но и дальнюю перспективу. Жесткие реалии переломной эпохи не позволили в полном объеме реализоваться богатым интеллектуальным и организаторским способностям этого незаурядного политического деятеля и ученого.

Не сложилась и личная жизнь В. Н. Татищева: в 1728 г. он подал в Синод прошение о разводе с женой, с которой имел двоих детей, обвинив ее в измене, пьянстве и попытке отравить его. Дело это, по обычаю, заволокитили, но супруги с тех пор проживали раздельно. В январе-феврале 1730 г., в период между царствованием Петра II и Анны Иоанновны, он поддержал идею ограничения монархии и стал, таким образом, одним из первых идеологов отечественного аристократического парламентаризма, вождем и душой партии так называемого «шляхетского конституционализма». При этом он был одним из самых молодых и наименее знатным (всего лишь статский советник, или полковник) из всех основных действующих лиц этой драмы. Напомним, что идеологами абсолютизма были архиепископ Феофан Прокопович и граф А. И. Остерман, а идеологами «вельможного конституционализма» – князья Д. М. Голицын и В. Л. Долгорукий. Конституционный проект нашего героя был наиболее компромиссным, совмещал в себе сохранение сильной самодержавной власти с представительным органом (от «общенародия», т. е. всех привилегированных сословий) и определенными правовыми ограничениями абсолютизма.