Развитие силы воли. Уроки от автора знаменитого маршмеллоу-теста

Эмоции, которые испытывали дошкольники, также влияли на то, как быстро они нажимали кнопку звонка. Если бы до того, как оставлять их наедине с их искушениями, мы бы предложили, чтобы в процессе ожидания они думали о том, что вызывает у них печаль (попадание в трудную ситуацию, в которой никто не может помочь), они прекращали ожидание так же быстро, как если бы им предлагали думать о лакомствах. Если они думали о смешном, то могли ждать почти втрое дольше: в среднем почти 14 минут. Похвалите девятилетних ребят (например, за рисунки), и они будут ждать, а не брать вознаграждение немедленно, гораздо чаще, чем когда они получают негативные отзывы о своей работе. И то, что справедливо для них, верно и для родителей. В общем, мы с меньшей вероятностью откладываем получение вознаграждения, когда нам грустно или плохо. В сравнении со счастливыми людьми те, кто постоянно склонен к негативным эмоциям и депрессии, также обычно отдают предпочтение немедленным, пусть и менее желаемым вознаграждениям.

Чем более актуально и заметно желаемое вознаграждение, тем труднее затормозить импульсивную реакцию на него. Исследователи предложили почти 7 тысячам четверо– и шестиклассников в израильских государственных школах сделать выбор между альтернативами, различавшимися по размеру вознаграждения (одно или два), времени отсрочки (немедленно или через неделю, через неделю или через месяц) и силе привлекательности (шоколад, деньги, цветные карандаши). Неудивительно, что они выбирали отсроченные варианты чаще всего для цветных карандашей и реже всего для шоколада. Как известно каждому сидящему на диете, актуальность искушения начинает влиять на его силу, когда открывается холодильник или официант начинает рассказывать о десертах.

Но сила не в самом раздражителе, а в том, как он мысленно оценивается. Если вы меняете свое мнение о нем, его влияние на ваши чувства и действия также изменяется. Соблазнительный шоколадный мусс на подносе официанта в ресторане теряет привлекательность, если вы представите себе, что на кухне по нему недавно бегал таракан. Шекспировский Гамлет олицетворял трагически неконструктивные способы оценки опыта, но выразил мысль удивительно точно: «Нет ничего ни хорошего, ни плохого, это размышление делает все таковым»[8]. И он показал, что попытка изменить то, как мы «мысленно представляем» раздражитель и опыт, который глубоко укоренился в нас, может оказаться столь же тщетной, как попытка самостоятельно провести хирургическую операцию на своем мозге. Вопрос о том, как человек мог бы легче и эффективнее заново сознательно оценивать события, – центральный в когнитивно-поведенческой терапии и для каждого, кто всерьез намеревается изменить свои наклонности и привычки. Это также фундаментальный вопрос, ответ на который мы будем искать на протяжении всей этой книги.

Маршмеллоу-тесты убедили меня, что если люди могут изменить мысленное представление о раздражителе, то они усилят самоконтроль и избегнут опасности стать жертвами эмоциональных раздражителей, которые пытаются управлять их поведением. Они могут трансформировать соблазняющие раздражители и ослабить их влияние с помощью когнитивной переоценки – по крайней мере иногда и при определенных условиях. Хитрость в том, чтобы правильно подобрать условия. Нет необходимости, сжав зубы, заниматься самоистязанием и выносить нечеловеческие страдания, но все же сильной мотивации и лучших намерений здесь недостаточно.

Способность к самоконтролю сосредоточена в префронтальной коре головного мозга, которая предоставляет огромное число способов ослабления «горячих», соблазнительных стимулов путем изменения их оценки. Даже дошкольники, имеющие неразвитые лобные доли, делали это с большой фантазией. Они превращали соблазны, с которыми сталкивались, в «просто в картинку» и мысленно вставляли ее в рамку, отвлекались с помощью сочинения песенок или исследования пальцев ног либо сознательно заставляли себя сосредоточиваться на «холодных» и информативных, а не «горячих» и возбуждающих импульсы характеристиках. Когда дети мысленно превращали маршмеллоу в плывущие по небу облака, а не думали о них как о сладостях, они сидели за столом, на котором находились лакомства и звонок, до тех пор, пока я и мои аспиранты больше не могли выносить этого зрелища.

Что знают дети

Теперь мы знали, что то, как дети мысленно представляли вознаграждения, предсказуемо влияло на время ожидания. В ходе других исследований мы также выяснили, что с возрастом способность детей откладывать получение вознаграждения повышалась, а набор стратегий, которые они могли использовать, расширялся. Но что знали они о тех стратегиях, которые могли бы помочь им ждать достаточно долго для того, чтобы получить желаемые лакомства? Как со временем развивалось понимание этих стратегий у ребенка? А главное – усиливало ли это понимание способность отсрочивать удовлетворение желаний?