Развод

— Ну так, давай, — говорит Ник. — Ты собираешься рассказывать мне о ваших неприятностях? А то сидишь весь вечер как на похоронах. На тебя так сильно подействовала эта поездка в Брайтон?

— Мне надо сказать тебе кое-что, — отвечаю я, — но предупреждаю тебя, что этот наш разговор совершенно секретный.

— Отлично, — говорит он улыбаясь. — Обожаю секреты. Эл беременна, верно?

— Как ты?..

Ник разражается грудным раскатистым хохотом. И хохочет так долго, что начинает задыхаться и кашлять.

— Ну и смех, — говорит он, прерывая для этого свой гогот. — Она на самом деле… ну и ну… нет, это правда? — Я пожимаю плечами. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что женщины обладают определенного рода предчувствиями, — пускаюсь я в объяснения. — Хотя бы потому, что их биологический механизм немного более сложный, чем у нас, и им кажется, что они находятся в контакте с луной, морем, со всеми природными явлениями. Не это ли позволяет женщинам верить в то, что они наделены способностью оказывать скрытое физическое воздействие на окружающих только потому, что обладают органом, который называется матка? Это смешно примерно так же, как смешон и весь тот бред, который печатается в разделе «Гороскопы». Поэтому при полном отсутствии каких бы то ни было подтверждающих признаков Элисон удалось внушить себе, что она беременна.

— И что, нет никаких признаков?

— Я пытался убеждать себя, что нет ни единого, даже самого незначительного, внешнего признака, но под воздействием волн этой чепухи, исходящих от Элисон и окутавших меня с головы до ног, у меня у самого поехала крыша. Что стоит ее постоянная долбежка о том, что у нее есть предчувствие. Это что, подтверждение беременности? Наука не основывается на чьих-то предчувствиях. Она основывается на фактах полностью достоверных и на сто процентов подтвержденных.

— А ты знаешь, насколько я помню из начального курса физики, многие открытия сначала давали о себе знать в форме инстинктивных ощущений, потом они как бы выходили наружу и научно доказывались и подтверждались.

— Я думал, ты меня поддержишь, а ты, видимо, не понимаешь, что со мной происходит.

— Я понимаю. Послушай, просто возьми и забудь об этом. Ведь достаточно шансов, что ничего у нее и нет.

— Дело в том, что Элисон нагнетает напряженность. Чем больше она говорит об этом, тем больше я волнуюсь из-за того, что у меня особая сперма, которая каким-то образом могла нейтрализовать действие таблетки…

— Хвостиками.

— Что?

— У спермы нет образов, а есть хвостики. Если сперматозоиды решили гробонуть таблетку с помощью чего-нибудь, они пустили бы в ход свои хвостики.

— Ну, пошло-поехало, тебя хлебом не корми, дай только поговорить об этом.

— Что тут, на худой конец, может произойти? То, что она забеременеет, и вы — два молодых недоумка — станете родителями, а я стану крестным отцом.

— Ведь дело не только в ребенке — хотя в общем-то и этого одного вполне достаточно, — дело в…

— В чем?

— Не знаю, — вздохнув, отвечаю я. — Я не могу думать нормально. Я лишился сна, а когда говорю, несу черт знает что… Давай закажем еще по кружке, а?

Ник пожимает плечами:

— Почему нет?

Пятница, 3 июля 1998 года

8.01

Элисон принимает душ, а я лежу в постели, раздумывая о том, может она быть беременной или не может. Я практически не спал всю неделю, и каждый наш разговор начинался словами: «Прежде чем ты спросишь…». Дело в том, что большая часть моего сознания не убеждена в том, что мне уже нужен ребенок. Но я не могу не понимать и того, что, возможно, я эгоист. Если Элисон действительно хочет ребенка, так зачем мне удерживать ее? В конце концов, мы же счастливы в браке… И рождение ребенка, возможно, будет для нас самым лучшим событием… Услышав, что она выходит из ванной, я встаю с кровати, стараясь подавить — во всяком случае, не выказывать одолевающего меня раздражения, — и решаю поведать ей о моем новом состоянии души.

— Доброе утро, малышка, — говорю я, когда она, облаченная в махровый халат, входит в комнату.

— Можешь прекратить паниковать, — произносит она вместо ответного приветствия. — Есть.

— Есть, то, что мы…

Она кивает.

— Ты абсолютно уверена, на сто процентов?

Она кивает.

— Ну и что ты чувствуешь?

— Облегчение… ну и, возможно, легкое разочарование. Ведь жизнь дана для того, чтобы создавать и строить, верно?

— Думаю, да, — согласно киваю я.

— Почему бы нам не занести это в список?

— Какой список?

— А знаешь, — говорит она с сияющей улыбкой, — тот самый большой список. Список жизненно важных дел. Длинный список, куда мы занесем все дела, которые хотим свершить за время наших жизней. Мы пока что все делаем как надо. Мы вместе, наши служебные карьеры успешно продвигаются, мы женаты, и если у нас когда-нибудь будет квартира, то это будет еще одним пунктом в нашем списке.

Я сосредоточенно хмурю брови.

— Ну а на каком месте сверху в твоем списке это? — спрашиваю я без особого энтузиазма в голосе.

— Как насчет ребенка тысячелетия? — отвечает она.