Развод. Без тебя будет лучше... (СИ)

Разве мое сердце семнадцать лет назад спрашивало у меня разрешения влюбиться в этого подлеца, когда он впервые взял меня за руку и сказал, что у меня красивые глаза? Нет, не спрашивало. Просто сердце застучало быстрее и ноги стали ватными… А когда он меня поцеловал…

Нет, хватит. Хватит, прошу собственную память.

Корчусь где-то внутри себя, сердце продолжает ныть, засыпая подробностями, которые я не хочу вспоминать.

Отхожу к раковине и включаю воду, сунув под ледяной поток пальцы. Кафель забрызгала, замечаю отрешенно.

Когда мы делали ремонт, выбрали стильную кухню, оформленную в стильном черно-белом с золотом. Рабочий фартук как раз черный, самый непрактичный, на нем видна любая пылинка, отпечаток пальца и высохшие капли воды.

Автоматически хочется взять полотенце и протереть кафель, чтобы следов не осталось. Но потом я заставляю себя опустить пальцы и стиснуть ими раковину…

Кажется, вовремя.

Потому что муж заявляет:

— Факты таковы, что эту квартиру нам дарили мои родители. Я планирую, что мы с Ирой останемся жить здесь.

В голове проносятся слова подруги и ее восторг: она обожала нашу квартиру, не переставая, нахваливала и удобное расположение, и безумно красивый вид на лес и речку: закат здесь просто бомбический!

Сердце отравлено, вера подорвана.

Выходит, Ира давно это планировала? Вынашивала идею, приходила ко мне в гости, пила чай на балконе..

Она держала меня за руку, утешала, что все наладится и рак отступит, а сама… Сама в это время воображала себя хозяйкой всего того, что есть у меня.

Не сука ли она после этого?!

Самая последняя, брехливая, помойная… гадина.

Как больно: вот это я пригрела змею на груди! Предательница! А муж… Чем он лучше?!

Пока я каждый день замирала в страхе, что не справлюсь с раком, что мне либо вырежут все, либо разведут руками и дадут понять, что мои дни сочтены, он имел в рот мою подругу. И не только в рот…

Но вот этот цинизм, с которым он произносит слова.

Ядовитые акценты, мол, ты не любительница стоять перед мужем на коленями.

Да, не любительница… У меня сильный рвотный рефлекс, и это не удалось исправить годами старательных усилий. Тем более, во время болезни, когда секс стал под запретом, а мужика ломает: дай-дай-дай… Че ты морозишься, а? Я же мужик…

И я иногда через себя переступала, испытывала острое нежелание, отторжение… Мне казалось чудовищным, что в такие моменты Миша может думать о сексе и желать его. Он меня раздражал, да, я через силу это делала, и не обязана была объясняться, почему мне так не хотелось этого делать.

Мне казалось, и так понятно: мне не до секса, черт побери.

Казалось, я медленно умираю, а он не хотел меня понимать со своим сексуальным аппетитом. Тогда мне казалось, только подруга меня поддерживала.

И когда я с ней, дура, по-бабски делилась подробностями, такими, в том числе, она осуждающе покачивала головой и стискивала мою руку крепче со словами:

— Козел озабоченный! Надо же… Совсем не может войти в твое положение? У тебя, наверное, все женское на этом фоне просто уходит на второй план. Таблетки сбивают гормональный фон, и простой смазкой здесь не обойтись. Наверняка ты и женщиной себя совсем не ощущаешь… Я бы на твоем месте и не прогибалась под его хотелки… Пусть проявит понимание. Знаешь, мужчинам нужно в лоб говорить. Вот возьми и расскажи все, как есть, может быть, даже ролик какой-нибудь показать, с подробностями, чтобы он сам увидел, какой ад ты проходишь, и что на самом деле в тебе творится!

И я, у которой мысли просто кипели, ведь принимала эти советы за те, которым стоит следовать. Подробно мужу объясняла, показывала. Он отводил взгляд, вздыхал, не хотел обсуждать.

Вот же я дура, трясла перед мужем своими листами с болячками, а подруга, науськивала меня, чтобы потом самой встать на колени и гостеприимно распахнуть рот перед моим мужем…

У нее-то никаких женских болячек, сбитого гормонального фона. И мужика… тоже нет…

Какая удача!

И какая я, блин, дура!

— У тебя на лице было написано, как тебе не хотелось меня не ублажать! — продолжает муж. — И ты сплевывала… — добавляет тихо, как приговор. — Ты всегда сплевываешь.

— Надеюсь, Ирка хорошо заглатывает.

— Да, — темнеют глаза мужа. — Ты так никогда не заглатывала. И она не сплевывает.

— Наверное, еще потом говорит, какой ты вкусный… — усмехаюсь я.

— Да. Говорит. И просит игриво покормить ее снова… — сжимает кулаки муж. — Я мужик!

— Не кричи, боже. Еще не хватало нашей дочери узнать, что такое минет!

— Что такое миньет? — в тот же миг звучит звонкий детский голосок, и из-за угла выглядывают любопытные глазенки. — Это почти как миньон?

Холодею.

Муж тоже выглядит сконфуженным.

Мы начали ссориться и перешли на повышенные тона. Миша помалкивает, а я лопочу какой-то бред в оправдание.

Надеюсь, завтра мне не станет звонить воспитательница из садика и не спросит строго, почему дочка всем рассказывает о… миньетах!

* * *

Ложусь спать с тяжелым сердцем.

Разговор с мужем оборвался на середине фразы, потом я переключилась на дочку, отправилась играть с ней, искупала.