Развод. Я устал от тебя

Мы забрались в машину скорой помощи и помчались по ночным улицам. Сердце у меня привычно начало колотиться от волнения. Ну а как иначе, ведь это всего лишь моя пятая смена, все в новинку, все страшно. Да еще и врач попался очень строгий и резкий. Я ему не нравлюсь за то что девушка. И что хрупкая и красивая. И не слишком еще уверенная. Но разве не все новички нервничают? А он нет чтоб поддержать, чуть что — сразу кричит. А на меня никогда не кричали мужчины. Даже папа — никогда. Он очень меня любил. Меня и Алину, мою старшую сестру. И маму, конечно. Очень был хорошим, добрым. И хирургом просто замечательным. Я всегда хотела стать на него похожей. Тоже врачом стать, жизни людям спасать. Потому и поступила в мед. Жаль, папа этого уже не увидел. Умер. Тромб. Не успели…

От воспоминаний о папе на глаза навернулись слезы. Украдкой я смахнула их с ресниц. Восемь лет, как его нет, а иногда ощущение, что это вот только-только случилось.

Стала вспоминать все, что знала о черепно-мозговых и об оказании первой помощи. Мысленно подготовилась к тому, что может случиться все, что угодно. Филипп Викторович продолжал возмущаться, водитель Андреич ему поддакивал. Я молчала, как и всегда в такие моменты.

Как специалист, как врач Филипп Викторович очень хороший. Опытный. Это факт. Но характер…

— Ну что ж, пошли, принцесска, — сказал мне Филипп Викторович, когда мы приехали по адресу.

Я вышла из машины в теплую летнюю ночь. Пахло сладко и вкусно, как это всегда бывает в июне. Вдыхать бы да и вдыхать.

Перевела взгляд на здание ночного клуба. Заведение дорогое, с первого взгляда понятно. Я в таких не бывала никогда. Да и в принципе в ночных клубах не бывала. Не мое это. Училась много, всю себя отдавала этому. Ведь как папа говорил — врач самая ответственная в мире работа потому, что малейшая ошибка может самое ценное отнять. Человеческую жизнь. А потому, уж если решилась пойти по этому пути, то учиться надо, выкладываясь по полной. Не отлынивать. Именно это я и делала все шесть лет в университете и продолжала делать сейчас, в интернатуре.

На ступеньках, ведущих в клуб, сидел мужчина. Правый рукав белой рубашки был надорван, на самой рубашке кровь. Он свесил голову, закрывая лицо рукой со сбитыми костяшками. Возле него стояли двое полицейских. Другие как раз “паковали” в машину другого мужчину. Он громко матерился, но на это, конечно, не обращали внимания.

— Что тут у нас? — спросил Филипп Викторович у копов.

— Да головой сильно приложился, сознание потерял. Решили вас вызвать…

Филипп Викторович принялся бегло осматривать мужчину. Я рядом стояла, смотрела и слушала. И распоряжений ждала.

— Та-а-ак, вставайте потихоньку. Принцесска, подстрахуй-ка с другой стороны, — проговорил Филипп Викторович.

Привычно проигнорировав обидное прозвище, я с готовностью ухватилась за мощное мужское предплечье, обтянутое белоснежной тканью рубашки. А пациент повернул голову ко мне и наши взгляды встретились. Его глаз было не рассмотреть, слишком темно. Цвет, выражение, а все равно показалось, что я этот взгляд успела прочувствовать каждой клеточкой своего тела.

Ленка, да что это с тобой такое, а?

Вдвоем мы довели мужчину до “скорой”. Шел он пошатываясь. Но, судя по запаху алкоголя, не факт, что дело в сотрясении. усадили на кушетку. В ярком свете в салоне ссадины на его лице выглядели с одной стороны жутковато, но с другой он с ними был похож на какого-то рыцаря после поединка. Очень красивого некой особой, мужественной красотой. Глаза оказались орехово-карими и в них, несмотря на его состояние, плясали озорные огоньки.

— Ну, принцесска, давай. Покажи класс, — скомандовал Филипп Викторович и я, вооружившись марлевыми салфетками и антисептиком принялась обрабатывать ссадины.

Пока это делала ежесекундно чувствовала как скользит по мне огненный взгляд мужских глаз. Его разбитые чувственные губы кривились в полуулыбке-полуусмешке. Замечал мою неловкость? Стыдно-то как. Я врач и не должна так реагировать на пациента. Это ужасно и непрофессионально. Даже если пациент этот молодой высокий широкоплечий красавец с густыми темно-русыми волосами, огоньком в выразительных глазах, волевым подбородком, ямочками на щеках и…

— Не надо меня в больницу, — низким, слегка хрипловатым голосом сказал он, когда я закончила свои манипуляции и машина тронулась с места. — Твои волшебные ручки уже меня вылечили, красавица.

— У вас сотрясение, молодой человек, — хмыкнул Филипп Викторович, — Так что в больницу мы поедем. А ты, принцесска, делом займись, а не глазки строй. На вот, заполняй.

И сунул мне в руки планшет и ручку.

— Ух, строгий дядька какой. Не стыдно самоутверждаться за счет девочки?

— Не понял? — округлили глаза врач.

— Все вы поняли, — медленно и тихо, проговорил мужчина, — Тон смените, пожалуйста. Иначе мне есть кому рассказать о вашем непрофессиональном поведении.

— Пф-ф-ф, непрофессиональном, да? Эти непрофессионалы вам жизни спасают за копейки, — разозлился Филипп Викторович.