Развод. Мать-одиночка (СИ)

— Круто! И как семейная жизнь? Небось муж тебя на руках носит!

На руках… Как же…

Даня меня носил на руках целый один раз — на свадьбе. Дальше вся романтика быстро и бесследно испарилась. Оказалось, ему нужна была не жена, а домработница, которая будет его обстирывать, обслуживать и готовить еду. Ну, и по ночам не отказывать в двух минутах его удовольствия.

И всё же это было немного лучше, чем каждый день выслушивать от тёти Юли, когда же я прекращу отравлять ей жизнь. Ведь только благодаря её «доброму сердцу» она не сдала меня в детдом.

Не знаю, как насчёт сердца, но печень у моей тётушки была по-настоящему выносливой, потому что всё моё пособие уходило ей на выпивку. И я была счастлива уже оттого, что Даня не пьёт.

Не пил… Какое-то время.

Настоящее проклятье…

— Ира, я что-то не то сказал? — слышу Егора будто бы сквозь сон.

— Что?..

— Ты просто так замолчала, когда я спросил про мужа…

— Я уже не замужем, — решительно сознаюсь я. — В разводе.

— Ой, извини…

— Да ничего. С кем не бывает.

— Со мной, — улыбается Ступин. — Я неженат. Так что и разводиться мне не с кем.

— Да какие твои годы?..

— Что?

— Я говорю, ты ещё ведь совсем молодой. Куда тебе жениться? — улыбаюсь натянуто.

— Ириш, нам ведь обоим по двадцать четыре. Ты тоже молодая.

Только по паспорту… А в реальности я внешне выгляжу как малоимущий подросток, хотя в душе ощущаю себя практически старухой.

— Вон там место есть! — подсказываю я. — Притормози. Дальше на метро поеду, тут одна станция всего.

— Так давай я тебя прямо до дома подброшу. Мне несложно.

— Я сейчас не домой. За дочерью в садик еду.

— В садик? На метро?

— Да. В ближайшем не было мест.

По крайней мере, так нам сказали. Но я-то знаю, что настоящая причина в другом — никто не хотел брать к себе ребёнка с онкологией. Ясе надо давать лекарства по часам, следить, чтобы она всегда тепло одевалась. Да и…

Однажды мне прямо так в глаза сказали: «А если она тут окочурится, нам что делать?!».

— А сколько лет твоей дочери? — интересуется Егор.

— Шесть.

— Здорово! На будущий год уже в школу!

— Да, — снова предательская улыбка завладевает моими губами.

В школу… Яся очень хочет в школу. А я очень хочу, чтобы хотя бы её жизнь стала наконец самой обычной, нормальной, наполненной радостью и новыми знаниями, к которым она так рвётся.

— Наверное, она у тебя настоящая красавица, как ты…

— Я?! — от неожиданности удивляюсь, а потом сразу хочется расхохотаться. — Егор, ты чего?

— А что? — пожимает громадными плечами Ступин. — Вообще-то, ты всегда мне нравилась. В школе.

— Ну, в школе — может быть, — неохотно соглашаюсь я. — Всё, я пошла. Большое спасибо, что подвёз и, конечно, за приятную встречу.

Уже открываю дверь, чтобы поскорее покинуть салон этого неприлично дорогого авто. Как вдруг Егор снова окликает меня:

— Ира! А может… Может, как-нибудь снова пересечёмся? Сходим куда-нибудь вместе?.. Что думаешь?

Гляжу в его тёмные умоляющие глаза и на секунду вновь вижу того самого Егорку, с которым много лет делила школьную парту — неуверенного, робкого мальчишку. Сейчас бы я, может, не отказала этому мальчику.

А вот мужчине Егору Ступину я точно вынуждена отказать:

— Слушай, извини… Мне правда очень приятно. Но…

— Я всё понял. У тебя кто-то есть. Ладно, забудь.

— Нет, — перебиваю я. — Дело не в этом. Просто… не до встреч мне сейчас, понимаешь? Удачи, Егорка.

Хлопаю дверцей и иду к метро. Не покидает ощущение, что Ступин продолжает смотреть мне в спину, но я не оборачиваюсь.

Надо поскорее забрать Ясю, иначе мне опять протрут мозг упрёками за опоздание.

Глава 4. Ирина

— Мама, смотри, что я нарисовала! — Яся с гордостью протягивает мне рисунок. Детский, неумелый, но такой трогательный. — Это я, это ты, а это папа.

Папа…

Когда Яся произносит это слово, внутри меня всё сжимается до боли.

С того самого вечера, как Даниил выставил нас за дверь, Яся больше не видела его. Нас развели без всяких вопросов. Подали заявления в мировой суд, процесс оказался быстрым. И вскоре получили свидетельства о разводе. Я ни на что не претендовала, ничего не могла и не желала требовать. Разумеется, никаких алиментов Даня не платил, а я не собиралась с этим разбираться.

Он так никогда не узнал, что в первую ночь после его ультиматума я не сомкнула глаз, ютясь вместе с четырёхлетней доченькой на продавленной софе моей тётушки. Та была сильно не рада нас видеть. А я еле узнала родительскую квартиру, которая отошла тёте Юле после смерти мамы и папы: она умудрилась пропить даже шторы.

И я поняла, что больше не могу там находиться. Сдала обручальное кольцо в ломбард — хоть на что-то оно сгодилось. Продала на Митинском рынке свой мобильный и купила подешевле. Заняла немного денег у соседки, которая по старой памяти, из уважения к моим родителям, всё-таки помогла мне.