Развод. Не бывшие (СИ)

Сглотнув, забираю отодвинутый в сторону планшет и поднимаюсь. Надо подумать, куда ехать. Снимать временное жилье я не хочу по той причине, что Наде трудно привыкать к новому жилью, хоть и здесь, к моему удивлению, она даже не закатила истерику, но тогда я списала это на стресс, а теперь приходится задуматься. Может быть, это и не стресс вовсе, а она немного выросла и перестала бояться всего нового? Вон, даже многочисленные дядьки в охране никак на нее не действуют, а ведь раньше она закатывала истерику, едва к ней кто-то приближался или даже пытался подмигнуть и пошутить.

— Ну-ка, бегите в дом, посмотрите, что я вам там привез, — командует Динар, и дети мигом убегают.

Секунда — и нет их.

А между нами тем временем повисает неловкая пауза. Я не знаю, что сказать, поэтому молчу, а Динар просто за мной наблюдает. И за планшетом в моих руках тоже.

— Я знаю, что не заслуживаю просить прощения и, уж тем более, ждать его, — неожиданно говорит он. — Но может быть, попробуем сначала? Я так жалею. Блядь, жалею обо всем, что сделал и сказал. О тех словах в больнице, об измене, да и потом… черт, Ясмин, я вел себя, как последний придурок. И я этого не понимал.

— И давно ты это понял? — спрашиваю, сглатывая колючий ком в горле.

— После того, как очнулся и все вспомнил. Я такой придурок, Яська. Я не знаю, почему вообще изменил. Мне тогда казалось это правильным, наверное. Все вокруг так делают из успешных друзей, а я разве хуже?

— Мне уже неинтересно, Динар, — произношу с дрожью в голосе.

Мне правда уже неважно, почему он тогда переспал с Кариной и почему после всего не стал просить у меня прощения, а наоборот — начал с нападения. Мне важно было услышать все это тогда. Это сожаление в его голосе, тяжесть признания. Сейчас это хоть и отзывается в сердце, но совсем не оказывает того действия, на которое я ждала. Или же… или же я давно простила, но еще этого не поняла?

По крайней мере, меня больше так сильно не торкает тот факт, что Динар мне изменил. Как и то его отношение ко мне все это время. Я словно… переболела.

— Я хотел бы все исправить и подумал, вы могли бы… остаться здесь. Хотя бы на месяц. Если у меня не получится, я отпущу тебя, Ясмин. Клянусь, я больше не буду лезть к тебе со своими чувствами, но просто дай мне последний шанс.

Эпилог

— Мама! — кричит Надя и настойчиво бежит ко мне.

За ней наперегонки ребята, но как только мальчики видят меня, замедляются, а затем и вовсе опускают глаза в пол от стыда. Так-то. Сколько раз я говорила, что девочек обижать нельзя, а они сразу вдвоем, с недовольными лицами. И хоть я знаю, что дочка тоже не подарок, все равно прошу их быть терпимее. Им еще заводить семьи, так что не помешает научиться не вспыхивать, подобно спичкам.

— Снова вы не можете помириться, — строго говорю.

Больше для Нади, ведь она часто является зачинщицей конфликта. Она озорно улыбается и прячется за мной. В этом году ей идти в школу, а мальчикам уже по одиннадцать. Они взрослые и им часто неинтересно играть с ней, но разве Надю это когда-нибудь останавливало?

— Забери ее, мам, — просит Давид.

— Да, ма… у нас свои дела, она мешается.

Как только они собираются уходить, Надя тут же идет за ними, выныривая из-за моей спины. Они тормозят, оборачиваються.

— Ну, мама! — синхронно и с возмущением.

— Что же вы никак не подружитесь, — задаю риторический вопрос и все-таки откладываю обрезку роз.

Отвожу детей в беседку, наливаю лимонад и начинаю долго-долго говорить, как нужно себя вести. Надя практически не слушает, мальчикам тоже становится скучно буквально на середине.

— Ма, мы все поняли, можно идти?

— Нет.

Сидят дальше с недовольными лицами.

— Эй, сопля мелкая, пойдешь с нами? — говорит Давид сестре.

— Я не сопля.

— Не можешь подыграть, что ли! — возмущается Матвей.

Они неисправимы. Что бы я не пыталась сделать — они практически никогда меня не слушают. Я стараюсь хоть как-то их растормошить, заставить нормально общаться друг с другом, но получается это плохо. Они — мальчики, а Надя девочка. И ей очень хочется внимания со стороны братьев, чтобы они с ней играли, а им… им это все просто неинтересно.

— Может, хоть ты им скажешь? — резко поворачиваюсь к Динару.

То, что он пришел, я поняла по вдруг вспыхнувшим радостью лицам детей. Вот кого они слушают, так это его. Сутками напролет с открытым ртом готовы внимать всему, что скажет папа. И все потому что папа какое-то время был для них недоступным. Я очень долго не прощала Динара, очень долго мы жили отдельно, видясь изредка. Пытались построить новую жизнь. Я пыталась, потому что ему никакая другая жизнь, кроме той, которую он просрал, была не нужна.

Я же… я хотела попробовать пожить без него, построить другие отношения и доказать себе, что я могу. Хоть и в конечном итоге ничего у меня не получилось. В самый ответственный момент я сбежала и вернулась к Динару. Нам пришлось притираться заново друг к другу. Мы ссорились, я даже собирала вещи, чтобы снова уйти, но в результате я все равно здесь, рядом с ним. Словно все дороги всегда вели только к нему.