Развод не дам. Точка (СИ)

— Я больше горы люблю. По молодости фотографией увлекался, выходило неплохо. Хочешь, покажу?

Он вдруг загорается, как будто свет внутри включили. Уходит к стеллажу, возвращается с большим альбомом, включает ещё один торшер, чтобы было лучше видно, и садится рядом.

— Это озеро Псенодах. Удивительный цвет воды, правда? А тут, смотри, гора Гузерипль. Мой первый поход, и сразу столько кадров. Столько впечатлений.

Украдкой смотрю на Алекса: глаза мягко светятся, улыбка задумчивая. Пальцы по фотографиям скользят. Снимки правда отличные, профессиональные. Цвет, ракурс, композиция — почти идеально.

— Почему не стал профессиональным фотографом?

— Так получилось. — Алекс мрачнеет. Жуёт губу. Вздыхает и говорит нехотя: — Мы с другом по Алтаю ходили, это третий раз был. Он пытался сделать удачный кадр и сорвался. Сто метров. Его тело потом спасатели вытаскивали. То, что от него осталось. Тогда и горы привлекать перестали, и фотографии…

Алекс замолкает, а у меня волосы на теле дыбом встают. Очень ярко представилось, о чём друг думал, пока летел, о чём — Алекс, на глазах которого всё случилось.

— И ты больше не фотографировал? — спрашиваю тихо.

— Почему, фотографировал. Не сразу, конечно, и уже без прежнего фанатизма. — Он вдруг отодвигается, внимательно смотрит. — Можно, я тебя сфотографирую? Вот прям сейчас. Такой свет удачный, тебе безумно идёт.

Мой опыт в фотографировании — семейные фотосессии, где все одеты в одном стиле и улыбаются, даже если слегка повздорили накануне. Несмело киваю. Никогда не видела себя в роли модели, они всегда казались чем-то неземным. Алекс подскакивает, суетливо возится в каком-то шкафу и быстро возвращается с большим фотоаппаратом.

— Расслабься и получай удовольствие, — говорит, закончив настраивать технику. Легко сказать. Мышцы напряжены, с трудом представляю, как выгляжу со стороны. Сделав несколько снимков, Алекс качает головой.

— Ты такая красивая, а выглядишь так, словно на паспорт фотографируешься. Улыбнись.

Улыбка деревянная, из тех, что для фотосессий обычно были. Сколько фальши! Даже на семейных фото сплошное враньё…

— Агат, — зовёт Алекс — всё это время фотографировал. Смотрю на него. Секунда — он совсем близко. Упирается рукой в спинку и согревает дыханием губы. Мы целуемся недолго, но достаточно, чтобы забыться на время. Алекс всклокоченный, глаза полыхают.

— То, что надо! — говорит воодушевлённо, снова начиная фотографировать.

— Ты всех моделей так вдохновляешь? — склоняю голову набок. От его искреннего восхищения воздух вспыхивает.

— Всякое бывало, — он пожимает плечами. Подмигивает. — Я не святой и не монах. Просто стараюсь поступать порядочно. С женщинами — в первую очередь. Прости.

— Не извиняйся. Из-за одного мудака я не собираюсь ставить крест на личной жизни.

— В следующий раз я хочу снять тебя утром. — Голос Алекса низкий, вибрирующий. Сердце сходу ускоряется. — В моей рубашке.

— Только в рубашке? — спрашиваю, отлично зная ответ. Пора возвращаться домой, но там наверняка Марат и сотня вопросов. А тут… Один ответ, который слишком рано давать.

— Я лягу на диване, а ты — в кровати, — говорит Алекс. — Но сперва давай ещё посидим. Расскажешь про последний отпуск.

Алекс не пытается приставать, даже перед сном целомудренно целует в лоб. Я подумаю о Марате и его любовнице завтра. Обязательно подумаю, ведь он никуда не делся, и штамп всё ещё стоит в паспорте. Но именно появление любовницы наконец расставило все точки над и.

Поворачиваюсь на бок. Подушка пахнет Алексом. Даже майка, которую он дал, чистая, но с тонким ароматом его кожи. Или мне так кажется. Вот о чём хочется думать, а не о предателе муже.

Глава 30

Марат

Пиздец. Нет, не так: какого хуя тут происходит?! Смотрю в наглые глаза этого длинноволосого, и аж подбрасывает. Лялька ещё, сучка, как чёрт из табакерки выскочила. Дебила кусок, какого хуя её с собой тащил? Агата в мою сторону даже не смотрит. Уезжает с другим мужиком, как будто так и надо. А я имею право возражать? Что бы там Лялька ни пиздела, Агату я знаю, она точно не изменяла. До этого. А сейчас, выходит, уже вовсю. Свободу почувствовала? Пальцы в кулак сжимаются с силой. Кажется, кожа вот-вот лопнет. Это что, Агата так быстро утешилась? Играла в неприступность, а сама даёт направо и налево.

Нет. Мысли гадкие, грязные, от образа Агаты рикошетом отскакивают. Ну не такая она, и всё тут. Что забыться пытается — верю. Даже упрекать не стану, сам виноват. Поигралась, и хватит. Раз мы теперь квиты, можно переступить и новую жизнь строить.

— Отвезёшь меня домой? — подаёт голос Лялька. Поворачиваюсь к ней. Дождь из мелкой мороси превратился в настоящий, затяжной.

— Сука ты, Лялечка.

Она пожимает плечами. Не спорит даже, хотя могла бы оправдаться. Шагает под козырёк, достаёт сигарету, прикуривает и говорит буднично так: