Развод не дам. Точка (СИ)

Член молчит, а мне ответ и не нужен. Самому себе объяснить не могу, нахуя на Ляльку полез. Точнее, нахуя как раз знаю: сочная, так и захотелось откусить. Надо было на этом и остановиться. Чем привлекла? Явно не доступностью, за этим добром всегда можно к стюардессам сходить. На хую божественно вертелась? Тоже нет. Бывало и лучше. Почему её выбрал заменой Агате? Агату вообще можно кем-нибудь заменить?

Горько. Хочется кожу содрать. Выбираюсь из душа, надеваю халат, смотрю в зеркало. Мудак ты, Маратик. Со всех сторон, куда ни посмотри, конченный мудак.

Накрываю на стол, включаю телевизор — тишина давит на уши. Таким одиноким как сейчас никогда себя не чувствовал. Одиночество окружает, как в вакуум погрузили. Ещё недавно всё было: жена, любовница, двое детей. Сейчас лопнуло. Ни ху-я. Есть ли смысл сражаться, удерживать Агату? А как я без неё? Без обеих своих девочек? Вспоминаю наш последний отпуск, когда зимой отмечали Новый год на Красной Поляне. Сука, я даже тогда умудрился к Ляльке смотаться. Ебались как кролики, потому что всегда два часа свободных было. Секс тот почти не помню, а вот блестящие Каринкины глаза, когда в снежки играли перед домом — помню ещё как. И как Агата голову на плечо положила вечером, перед камином. Не ценил тогда. Закрываю глаза, горло сжимается. Сука, забыл, когда в последний раз плакал.

Просыпаюсь с гудящей головой. Не помню, как отрубился. Телек работает, на часах — семь утра. Перегар висит в воздухе, во рту кисло. Понедельник — день тяжёлый, как ни крути. Даже если ты в этот понедельник свободен. Завтрак в номер, вкуса еды не чувствую, сплошной картон. Надо ехать домой, только дом ли теперь там? Вчера утром надеялся всё исправить, сейчас понимаю — опоздал.

Номер забронирован на три дня, пока поживу тут. Надо квартирантам сказать, чтобы со следующего месяца съезжали. Что делать с квартирой? Как будто есть варианты… Девочкам оставлю без разговоров. Себе только машину оставлю, у Агаты своя. Благородно? Скорее, плата за боль, которую им причинил. Господи, как же хочется закрыть глаза, а открыть пять лет назад! Как там фильме было, когда он одно слово на стене написал, и всё изменилось? Нет. Я бы тоже «нет» написал на руинах разрушенной семьи.

Надо с Костиком поговорить, не откладывая. Пишу Ляльке, предупреждаю, что к садику приеду. Прочитала, спрашивает: зачем? К тебе, блядь, просится! Ясно же, что к сыну. Отправляю голосовое:

— Хочу поговорить с Котом.

Думаешь, ему нужна сейчас твоя правда?

Пишет, не голосовым. Можно позвонить, но её голос слышать не хочу. Нужна ли четырёхлетнему ребёнку правда? Он и не поймёт особо. Но хочу, чтобы знал, что его люблю, и что у него есть старшая сестра, к которой часто езжу. Придёт время, расскажу всё, о чём бы ни попросил, но хочу, чтобы о Каринке уже сейчас узнал. Надеюсь, Лялька не станет против меня настраивать. Говорит, что отпросится раньше с работы и приедет к трём, после тихого часа.

Домой приезжаю, пока там никого нет. Каринке пока лучше на глаза не показываться, хотя бы пару дней, пусть потихоньку новости в голове уложит, потом начну мосты наводить. Стою на пороге, дышу и не могу надышаться. Раньше не замечал, как тут пахнет: по-родному. Неповторимый аромат, который появляется, когда долго живёшь на одном месте. Глаза печёт. Мне теперь сюда как гостю приходить, выходит?..

Медленно хожу из комнаты к комнате. Везде рука Агаты чувствуется, всё стильно и вместе с тем уютно. Помню, как в Провансе были, как она эту вазу выбирала, а потом через границу везла и боялась, что разобьётся. Или картина на шёлке из Китая, купленная на блошином рынке в Самарканде… Каждая подушка на диване с историей. И фотографии наши везде… Не везде. В спальне только она и Каринка, остальных нет, и пустота над изголовьем притягивает взгляд. Чувствую, как дыра в груди разрастается и затягивает.

С собой беру немного вещей — остальное у Ляльки потом заберу. Выхожу, не оборачиваясь, жмурюсь, когда дверь за спиной закрывается и щёлкает замком.

— О, Маратик, здравствуй! — из лифта выходит соседка, тётя Полина. — С рейса или на рейс?

— На рейс. — Улыбаюсь и думаю: правда же на рейс. Теперь сюда только транзитом, ненадолго. Два часа бесцельно катаюсь по городу, мыслей много и все никак не зацепятся друг за друга. Какая-то муть по радио, пробки, люди вокруг куда-то спешат. А мне ехать некуда и не к кому.

Когда подъезжаю к садику, Лялька уже ждёт. Расхаживает неподалёку, курит. Ничто не ёкает, вообще. Да, красивая. Да, не глупая. Но сколько их таких вокруг?

— Зачем тебе это понадобилось? — спрашивает, как только подхожу.

— Пусть знает, что у него есть сестра. Об остальном пока знать рано, — говорю, глядя поверх её головы.

— В благородство решил поиграть? — иронизирует. Когти показывает. Пожимаю плечами.

— Если и так, что?

— Ничего. — Она тоже пожимает плечами. — Только давай дома скажешь, хорошо?

— Отлично. Как раз вещи свои заберу.