Развод. (не) Говори прощай (СИ)

— Хотя с другой стороны! — снова повышает она голос. — Ну, что здесь неудобного?! Ты мне нравишься, Ильдар!

— Прошу тебя, не так громко.

— Извини… — и снова тушуется. — Ну, скажи хотя бы… А я тебе… ну, немножечко нравлюсь?

— Очень, — честно признаюсь я с грустной улыбкой. — Ты замечательная.

— Но?.. — напряжённо всматривается Диля в моё лицо. — Сейчас должно быть какое-то «но».

— К сожалению, ты права, — вздыхаю. — Но у меня есть женщина, которая мне нравится в другом смысле.

— И кто она?

Я молчу и выдерживаю Дилин взгляд. Она отворачивается первой. На её ресницах блестят слёзы.

— Ну, почему?.. — плачущим голосом произносит Диляра. — Ну, чем я хуже?

— Ты не хуже…

— Хуже! — выпаливает она. — Получается, что хуже! Раз ты выбираешь эту…

— Не надо так. Ты делаешь только больнее…

— Да куда уж больнее?! Я ведь… Я…

Она срывается в рыданиях и выбегает из-за стола.

— Диля! — кричу вслед, но это не помогает.

Догоняю уже на улице, и то — с трудом, потому что Диляра бежит, не разбирая дороги. Она плачет в голос. Я ловлю её за руку.

— Диля, послушай…

— Не трогай! — вырывается, бьёт слабым кулачком мне в грудь. — Не трогай!

— Диля, ну, пожалуйста, успокойся!

— Не трогай! Не трогай меня!

Она продолжается биться и выкручиваться. Я пытаюсь совладать с ней, чтобы она не навредила ни мне, ни себе. В какой-то момент сворачиваю её в охапку.

— Ненавижу тебя! — кричит Диля.

— Умоляю, услышь меня! Я недостоин быть с тобой! Ты заслуживаешь большего! Ты…

Внезапно мою шею обхватывает девичьими пальцами. Диляра изо всех сил тянется ко мне. Мои слова тонут в поцелуе. Ничего не понимая, я целую в ответ.

Этот миг длится целую вечность. Начинает накрапывать дождь, а я и Диля целуемся на улице, на виду у всех. Но сейчас меня это волнует меньше всего, потому что тупая непрерывная боль в голове вдруг замолкает. Будто в невесомости, меня захватывает ощущением лёгкости и спокойствия.

И всё-таки мгновение небытия заканчивается.

Диля отрывает свои губы от моих. Я разжимаю объятья.

— Прости, — всё, что я могу сейчас сказать.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Дождь усиливается.

Диля ищет в моих глазах хотя бы одну причину, чтобы остаться, а я пытаюсь найти хотя бы одну причину, почему я должен уйти.

В конце концов, Диляра отворачивается. Она всё понимает.

Делает шаг назад и уходит. А я больше не пытаюсь её догнать.

Глава 40. Алишер

В квартире темно. Включаю приглушённое освещение на стене.

Мадина подходит к огромному панорамному окну, из которого виден ночной город. Целая стена в апартаментах состоит полностью из стекла. Балконов нет. Здесь чувствуешь себя запертым в гигантском аквариуме. Холодно и неуютно.

Согласился на этот вариант съёма, потому что Тимур Хусаинов предложил. Его контора здесь владеет несколькими этажами. Сдают под отели, фотостудии. Наверное, для временного пребывания такие помещения — самое то. Но для жизни…

— Как красиво, — восхищается Мадина. — Так бы и стояла тут вечно.

— Воздуха здесь не хватает, — непроизвольно ворчу я.

— А мне кажется, наоборот. Такой простор, такая необъятная даль впереди…

Ничего не отвечаю.

Наверняка она говорит искренне, но я привык к иному. К домашней атмосфере, мягкости, ароматам блюд, которые готовила Светлана…

— Здорово, что теперь ты можешь начать совсем новую жизнь, — продолжает ворковать Мадина и подходит ко мне. — Я бы хотела тебя в этом помочь…

Она дотрагивается до пуговицы на моей рубашке. Я ту т же иду в кухню.

— Будешь чай или кофе? — предлагаю Мадине, хотя сам не хочу сейчас ни пить, ни есть.

— Приготовь то же, что и себе, — уступчиво отзывается она.

И вдруг подходит сзади, кладёт голову мне на спину, прижимается.

Отхожу в сторону, беру чайник, наполняю водой.

— Алишер… — говорит Мадина, в её голосе чувствуется взволнованность. — Если между нами сегодня что-то будет, я хочу, чтобы ты знал. У меня никого не было…

— Это необязательно, — перебиваю я, наживая кнопку чайника.

— Но я же понимаю, что ты — мужчина. И у тебя есть определённые потребности…

Интересная фраза. Точно такую же сказал мне Тимур в выходные. Только говорил он о себе. Как и от его слов, от слов Мадины меня передёргивает.

— Я — не животное. У меня есть понятия о чести.

— Прости… — роняет Мадина. — Я глупость сказала. Просто ты… мне очень дорог. Не хочу тебя потерять.

Она берёт меня за руку, сжимает. Хочет, чтобы я что-то ответил. А я не знаю, что говорить.

Мадина — красивая, неглупая, даже умная женщина. Раскованная, напористая. Совсем другая, чем Света. Но, кроме Светланы, я никого никогда не любил и никогда ни с кем не ложился.

Когда я сказал об этом Тимуру, он долго на меня смотрел. Думал, я вру. Хусаинов никак не прокомментировал, только вскользь брякнул, что это надо исправить.

Мадина сильнее стягивает пальцы. Её прикосновение совсем не вульгарное, но мне почему-то всё равно хочется поморщиться.

— Это ты прости, — произношу глухо. — Я не могу дать тебе того, о чём ты просишь.

— Я ничего у тебя не прошу! — восклицает она. — Просто позволь быть рядом! Клянусь, я никогда тебя не предам!

— Верю, — отвечаю ей и высвобождаюсь от её рук. — Но сейчас я не готов.