Развод. Не жди прощения

— Виктории нельзя нервничать. Будьте хотя бы вы благоразумны, иначе мне придется попросить вас удалиться, — она напоминает мне недовольную училку. — Я позову лечащего врача.

На этом она наконец уходит.

— Герман, забери меня отсюда, пожалуйста, — произношу тихо, как будто эта мегера может меня услышать. — Я нормально себя чувствую. Не хочу валяться на больничной койке. К тому же, с салоном еще масса работы.

Герман коротко кивает, но в этом кивке нет согласия, как будто просто принял к сведению. Он по-родительски нежно поправляет мое одеяло и возвращается в кресло.

— Посмотрим, что скажет врач, — сцепляет пальцы в замок на животе, тон уже ровный. — Если позволит, долечишься дома. Но салоном пока позанимаются Саша с Виолой.

Да ну нет! Не может он меня просто отстранить! Я столько вложила в этот салон!

— Это потому что я тоже не справилась? — вырывается обиженно и громче, чем следует. Аппарат снова надсадно пикает. — Ты не можешь так поступить со мной.

— Я могу поступить, как угодно, — с металлом выговаривает Герман, затем смягчает тон: — Давай ты сначала поправишься окончательно, и тогда поговорим о работе?

Я уже слишком рассердилась, чтобы быстро успокоиться.

— Да я в порядке! — снимаю с пальца прищепку, откидываю одеяло и поднимаюсь в сидячее положение, но ощущаю такое головокружение, что практически падаю обратно на подушку.

— Убедилась? — Герман снисходительно улыбается. — Врач сказал, у тебя сотрясение мозга. В ближайшие дни ты вряд ли будешь эффективна, даже если я подпущу тебя к работе.

В палату заходит врач — мужчина среднего роста и плотного сложения. Халат на нем прямо отлично сидит. Очки прямоугольной формы сдвинуты на кончик носа. Он бросает мимолетный взгляд на Германа, затем подходит ко мне.

— Добрый день! Я Владислав Алексеевич, ваш лечащий врач, — произносит доверительно. У него приятный убаюкивающий голос. — Как вы себя чувствуете, Виктория Александровна?

— Все хорошо, доктор. Хотелось бы поскорее выписаться, — отвечаю досадливо. — Когда можно будет уйти домой?

— Боюсь, быстро не выйдет, Виктория Александровна, — он выглядит смущенным, будто собирается сказать что-то неприятное. Напрягаюсь. Да ну бред! Подумаешь, головой стукнулась! — Вам еще не проводилось магнитно-резонансное исследование и компьютерная томография. Придется задержаться в больнице, пока мы не завершим обследование.

Против воли сжимаюсь. Как-то уже слишком все серьезно.

— Это так обязательно? — все еще пытаюсь храбриться, но голос попискивает испугом.

— Боюсь, что да, — голос врача становится загробным, как будто он собирается сказать мне, что я скоро умру.

___________________

Владислав Алексеевич Кононов

заведующий травматологическим отделением госпиталя для

сотрудников ФСБ в Москве. Отличный врач с многолетним опытом.

51

— Вы были без сознания несколько часов, это серьезно, — серьезным тоном продолжает Владислав Алексеевич. — Нам нужно исключить органические повреждения мозга и деменцию сосудов.

По коже бегут холодные мурашки, и я невольно обнимаю себя руками. Повреждения мозга? Какая еще деменция сосудов?

— Насколько все серьезно? — обеспокоенно спрашивает Герман.

Его тон мне совсем не нравится. Вот теперь становится по-настоящему страшно.

— Пока неизвестно, Герман Михайлович, — виновато отвечает доктор. — Мы проведем исследования, и я сообщу вам результаты.

Что? Они знакомы? Похоже на то. Владислав Алексеевич желает мне скорейшего выздоровления и уходит из палаты.

— Герман, а что это за больница? — до меня начинает доходить, что все не так просто, как показалось на первый взгляд.

— Для сотрудников ФСБ, — незатейливо отвечает Герман. — Здесь ты в безопасности.

Пробирает озноб. Сколько себя помню, всегда опасалась представителей силовых структур. Наверное, потому что им закон не писан, и там всегда рука руку моет.

— Ты что, в органах работаешь? — против воли говорю шепотом.

— Что? Нет! — Герман усмехается. — Я говорил тебе, я бизнесмен, производственник. Но у меня есть друзья, которые пришли на помощь в трудной ситуации. В это здание обыкновенным людям вход заказан.

Он ненадолго замолкает, будто думает, договаривать или нет.

— Просто подумал, что в обычной больнице пришлось бы ставить у двери охрану, это тот еще гемморой, — он устало проводит рукой по лицу, точно пытаясь стащить с себя кожу, потом вскидывает на меня цепкий взгляд. — А здесь все здание охраняется. И палаты отлично оборудованы. Сможешь телевизор посмотреть, например!

Он кивает вверх, и я вижу большой плоский телевизор под потолком. Я его и не заметила!

— А Георгий тоже здесь? — не знаю, зачем спрашиваю.

Мне вроде должно быть все равно, но почему-то хочется удостовериться, что Герман и его окружил такой же заботой.

— Нет, Георгий мне не настолько дорог, — он добродушно улыбается и снова подходит ко мне, любовно проводит пальцами по моей щеке. — Я съезжу домой, ладно? Надо хотя бы душ принять. Я был в Питере, когда узнал об аварии. Рванул сюда, даже не переодевался. Я приеду еще, привезу вкусняшек, хорошо?