Развод. Плохая мама

Данил приблизился к камере так близко, будто это и его приблизит к нам.

– Сколько еще дней?

– Я только сегодня утром ее родила, прекрати.

– Да? Мне показалось, что прошла целая жизнь. Почему так долго?

– Потому что ей нужно получить полный медицинский уход, да и мне тоже.

– Мне так жаль, что у тебя все болит.

– Это было нереально больно. Сказали, что много порывов. Семь швов наложили.

– Это нормально? Может, стоит кому-то заплатить за то, чтобы тебе получше лекарства давали?

– Успокойся. Все тут в одном положении.

– Вы в другом. Вы мои.

Я улыбаюсь и вижу, как соседки по палате смотрят искоса улыбаясь.

Дочь начинает ворочаться и бухтеть.

– Это она? Покажи, умоляю, покажи снова.

Я показываю ему момент за секунду до бури эмоций. А счастливое лицо мужа, это непередаваемое изображение искусства.

– Запиши на диктофон.

– Дома послушаешь. Мне нужно ее переодеть, она описалась.

– Я люблю вас. И жду еще больше фото.

– И мы тебя любим.

Когда я заканчиваю с Ирой – так мы назвали дочь, ложусь на свою кровать, так как сидеть мне нельзя, а стоять долго не могу.

Нам принесли маленькие бутылочки недавно со смесью, как раз остыла. И начинаю кормить ее.

Это забавно смотрится. То, как она обхватывает соску и причмокивая тянет жидкость из нее.

– Какой у вас папа заботливый, – слышу от девушки в углу. – Мой звонил два раза. Я родила два дня назад. По одному звонку в день узнать, когда выпишут.

– Мой, почаще звонит, но такого умиления от нашего сына я не услышала.

– Мой Даня, именно такой, – улыбчиво отвечаю, радуясь тому, какой он замечательный муж и отец.

Если первый день с ребенком был вполне нормальным, она спала прекрасно. Проснулась дважды за ночь. То к концу второго дня, когда прибыло молоко, все резко изменилось.

Грудь болела и набухала, а дочка ела мало. Сцеживать молоко не получалось. Она была как камень и мои нервы сдавали быстро. Само кормление выходило тоже болезненным. Теперь я с ужасом ждала пробуждение Иры и плакала от этой пытки.

– Все так плохо? Мазь, что я привез, неужели не помогает? – Даня с печальным лицом спрашивал меня каждый раз, когда мы созванивались.

– Нет. Я полночи трачу не на сон, а на молоко.

– Родная, мне так жаль. Это ведь временно?

– Да, но я не выдержу больше. Это так больно.

– Ты у меня такая умница, слышишь? Я так тебя люблю, Ян… Все будет хорошо.

На этот раз его слова вызвали гнев. Не он тут лежит с больным животом, не он не спит, не он борется с проклятым молоком в груди. Но я его сдержала.

– Завтра во сколько за вами заехать?

– В двенадцать начинается выписка.

– Я буду там за час до этого. И буду ждать вас обеих. И куплю тебе самые красивые цветы, которые найду в городе. Слышишь?

– Слышу. Люблю тебя, Дань.

– И я тебя, малышка.

День выписки был очень волнительным. Но одновременно с этим, я знала, что теперь буду не одна. Приехали обе наши мамы и были готовы помогать.

Моя вообще перестала пить алкоголь, как только я забеременела, для того чтобы ей было позволено видеться беспрепятственно с внучкой. Мама Данила в принципе внушала доверие, не прикладывая особых усилий. Она у него просто замечательная.

Муж подарил самый красивый букет, как и обещал. Я даже не представляю, сколько он стоил. Да и есть ли разница, когда видишь его взгляд, обращенный к нашей дочери.

– Наша Ириска, – его губы коснулись моего виска. – Спасибо тебе за нее, родная.

Переступив порог квартиры, я утонула в розовых шариках. В коридоре висела небольшая лента «Добро пожаловать домой, доченька!»

Данил вошел с Ирой на руках, и я услышала, как он шепнул ей: «Вот ты и дома. Я так тебя ждал».

Мамы приготовили вкусный, праздничный обед и навели порядок, потому что когда я отсюда уезжала, была в суматохе и страхе, когда отошли воды.

В воздухе витал аромат тепла и уюта. А еще было так спокойно.

– Пойдем уложим ее в детской? – Даня улыбался и бережно обнимал дочку.

– Конечно.

В комнатке два на два все было оборудовано для ребенка и удобству взрослых, чтобы ухаживать за младенцем.

Данил положил ее в кроватку и посмотрел на меня.

– Что?

– Я не могу это сделать сам, Ян. Она же… у нее рука толщиной с мой палец.

– И что? – улыбаясь, я подошла к нему и стала показывать все, чему меня саму научили.

– У тебя так хорошо получается, родная, – поцеловал меня в плечо. – Ты замечательная мама, Яна. Самая лучшая для нашей девочки.

Его слова сделали что-то с моими внутренностями. Потому что я ощутила такую силу, которой раньше не было.

– Мы справимся, да?

– Обязательно.

Данил

– Я больше так не могу, – Яна плачет и сдавливает свою грудь.

Это уже четвертая ночь после выписки из роддома. Я смотрю на ее мучения и не знаю, как помочь.

– Мама сказала что нужно…

– К черту все это. Я устала. Я устала, Данил. Ты не видишь, что это делает со мной? Не видишь моих страданий?

– Может, надо, чтобы молоко выпивала дочка?

– Да не пьет она его. Не хочет.

Жена повышает голос. А я качаю на руках ириску, которая, не переставая, плачет.

– Зай, я не знаю, что придумать. Черт, я думал, будет проще.

– Думал он… Ни о чем ты не думал. Господи, – она снова сдавливает грудь, а вытекает всего капля. – Они будто опухли…