Развод по-бандитски

– Да и хрен с ним! – разошелся Пижон. – Новые на такие мелочи не заморачиваются – наехали, бабки забрали, и все дела…

– Новые крыши делают. И терпил не гасят. Они терпил доят.

– Кто-то так, а кто-то по беспределу…

– И ты по беспределу хочешь? – нахмурился Сыроед.

– Ну, можно и без мокрого, – пожал плечами Пижон. – В масках подъехали, язык развязали, кассу сняли…

– А дверь кто откроет?

– Ржаной со своими «мальчиками».

Сыроед усмехнулся. Не вопрос, Ржаной виртуозно работает отмычками, но все-таки это не самый лучший вариант. «Мальчики» – это хорошо, но лучше работать через девочек. Да и сам Пижон это понимает. Просто у него, похоже, напряги с Цыпой.

– Ты воду не мути, не надо. Ты лучше скажи, чем Цыпу обидел?

– Может, и обидел… Это мои дела, – буркнул Пижон.

– Да нет, не твои. Цыпа у нас золотая, без нее нам край. И ты девку найдешь, понял?

– Что-нибудь придумаю… Слышь, Чалка, где твой молоток? – вдруг спросил Пижон.

– Какой молоток? – вскинулась та.

– А которым ты терпилу сделала?

– Э-э… Не знаю…

– Как это не знаешь? Он у тебя в руке был.

– Так это, пока вы схрон искали… – жалко пролепетала Чалка.

– Что – пока мы схрон искали?

– Ну, затаскала где-то…

– Сама, мля, затаскана и молоток затаскала… Телепень, давай обратно!

– Куда обратно? – осадил Пижона Сыроед. – Возвращаться – плохая примета.

– И замок на хате английский, – вспомнил Ржаной. – Закрыл дверь – и привет. Ключи у кого есть?

Ключей ни у кого не было.

– То-то!

– Прокололась ты, Чалка. На молотке твои пальчики, – сочувствующе глянул на девчонку Сыроед. – Менты тебя теперь искать будут…

– Ну и что, если пальчики? Я же срок не мотала. У ментов моих пальчиков нет, – с истеричным надрывом сказала Чалка.

– Зато ты у «Интуриста» шалавилась, – напомнил ей Пижон.

– Когда это было!

– Но ведь было! И менты тебя на учете держали. А там, где учет, там и пальчики… Спалилась ты, Чалка… Телепень, давай прямо, никуда не сворачивай!

Сыроеду не нравилось, что Пижон вдруг раскомандовался, но и останавливать его не стал. Он хоть не жалует мокруху, но сейчас иного выхода нет. По прямой «Волга» выедет из города, там свернет в лес, где и сотворится темное дело.

– Куда прямо? – запаниковала Чалка. – Не надо прямо! Домой хочу!

Пижон схватил ее за шею, сунул голову себе под мышку.

– Домой тебя отвезем. Домой.

Чалка захрипела, пытаясь вырваться, но Пижон не ослаблял хватку. И вскоре она, вытянув ноги, затихла. Жаль бабу, но другого выхода не было. И все-таки Сыроед с осуждением глянул на Пижона.

– Теперь нам без Цыпы никак. И ты ее найдешь! – распорядился он.

Пижон кивнул, подчиняясь его воле. А Сыроед продолжал:

– Мне Цыпу отдашь, если она тебе не нужна.

– Да не вопрос. Если удержишь, бери ее, сколько хочешь, и по самое, куда сможешь.

– Ты за меня не переживай. Я ее не обижу.

– Ну, ну…

Честно говоря, Сыроед и сам сомневался, что сможет удержать Цыпу. Уж больно норовистая она баба. Но попытка не пытка. А вдруг она станет его марухой? Если это случится, то жизнь точно удалась…

* * *

Закатное солнце слепило глаза. Фома приложил ко лбу ладонь, из-под этого козырька разглядывая машины, что мчались к нему с запада. Две иномарки и три «девятки» тонули в клубах пыли, подкрашенной солнцем в багровый цвет.

Десятка два бойцов у Касатона, а у Фомы чуть больше дюжины. И сам Касатон мчится как на пожар, торопится порвать и утопить в крови своего соперника. Но Фоме не страшно. Закатное солнце светило врагу в спину. Это знак свыше. Это солнце означало закат для самого Касатона.

Машины четко встали по всей ширине поля, бамперы на одной ровной линии. Бойцы с помповыми ружьями выходят быстро, слаженно сбиваются в одну толпу. Касатон во главе, к Фоме он идет широким шагом, борзо, нахраписто. Но все это понты, и Фома это понимал.

– Какие проблемы, брат? – спросил он, сдерживая пренебрежительную насмешку.

– Какой ты мне брат? – скривился Касатон.

– Даже так? – недоуменно повел бровью Фома.

– Ты зачем Шрама завалил?

– Не, ну вы слышали? – засмеялся Фома. – Лимон, ты это слышал? Сермяга, ты что скажешь? Валерьян, тебе не смешно?

Он знал почти всех бойцов в команде Касатона, к ним он сейчас и обращался. Всем видом своим показывал, что и Лимон для него свой, и Сермяга, и все остальные. Он здесь старший среди всех, а Касатон просто случайный человек.

– Смеется тот, кто смеется последним! – заявил Касатон.

Фома рассмеялся еще громче. Более дешевого и глупого пафоса он давно уже не слышал.

– Ты кому за Шрама предъявляешь? Сначала ты предъявил это Вайсу, теперь мне? Вайс тебя как последнего сделал, землю у тебя отобрал; так ты на меня теперь переключился? Лоха нашел, да?.. У тебя мозги хромают, Касатон… Слышали, пацаны, ваш бригадир с дуба рухнул! Он баран по жизни! А что бывает, когда баран львами рулить начинает? Львы тогда сами баранами становятся. Хотите быть бяшками? Так вы уже в них превращаетесь! Где «Краснополь»? Где вокзал? Где «Ночное рандеву»? Где «Сталь-банк»? Куда все это ушло? «Восточные» там сейчас рулят, да? А почему?

– Да потому что таких уродов, как ты, гасить надо!