Развод по-драконьи

– А с ним ты была не такой остроумной. Терялась? Нервничала? Боялась обидеть? Что ж, я не против невесты с острым язычком. Раз не хочешь завтракать, то идем. Как раз успеем все решить до планерок. А потом тебя будут ждать в салоне, магазине и так далее. Домой вернешься шикарной женщиной.

– Если магазин будет тот же, где тебе подшивали костюм, то шикарной точно не вернусь. Пошли.

– Так нельзя говорить, Квин. Красота языка очень важна. Нужно говорить «идем».

– Нужно – говори.

Я развернулась и направилась к выходу, не собираясь дальше пререкаться. По дому сновали немногочисленные слуги, которые, как показалось, с любопытством на меня косились. Оливия предпочла завтракать у себя: у дверей я столкнулась со служанкой, держащей в руках поднос.

За окном лило как из ведра. У ворот нас ждал экипаж, и, хоть перспектива ехать в тесной кабине с Брауном не воодушевляла, идти под проливным дождем хотелось еще меньше. Я привалилась к окну, чтобы сделать вид, что сплю, и избежать светской беседы, но вскоре и впрямь начала дремать – сказалась бессонная ночь.

– Почему ты так его любишь? – спросил Браун. – Я не понимаю! Джулиан отвратно с тобой обошелся. Пренебрег вашим браком, унизил, оставил без средств. Из-за него тебя полоскали в газетах и до сих пор, кстати, полощут. Даже после развода он продолжил над тобой издеваться, отпускать неуместные шуточки. А ты все вздыхаешь… Неужели в тебе нет ни капли самоуважения?

Экипаж остановился перед главным входом в «Драконьи авиалинии». Дождь, увы, не закончился. Прежде чем выйти, я спросила в ответ:

– А в тебе? Подбираешь объедки за братом. Носишь его вещи. – Я кивнула на часы, которые явно были ему велики. – Пристаешь к его жене. Живешь в его доме. Ты еще не попросил у Оливии разрешения называть ее мамочкой?

Я перегнула палку: глаза Брауна вспыхнули яростью. Я чудом успела отшатнуться, и его пальцы схватили воздух.

– Еще раз, Квин, еще хоть раз я услышу от тебя что-то подобное…

– Да-да, ты вгонишь в долги всю мою семью, это я уже слышала. Мы опаздываем. Поторопись, иначе уже моя семья в лице ассистентки Пламенеющего вгонит в долги тебя.

– Малышка Принс здесь больше не стажируется. И я не договорил!

Но я уже шагала к воротам, ведомая желанием как можно скорее оказаться в тепле.

– Хрустальная! Забытый! Дождливая… где Дождливая?! Ах, вот вы. Думал, уже не дождусь. Быстро в кабинет, у вас срочный рейс.

– Господин Пламенеющий, Квин хотела… – сказал было Браун.

– Квин хотела зарплату, когда поступала на работу, значит, пусть идет и работает. Вас тоже касается. Немедленно в кабинет! Нам надо решить вопрос с заменой Свободного. Нашел время сесть в тюрьму!

Мы с подошедшей Делайлой удивленно переглянулись. Нет, я не строила иллюзий и не верила в громогласные пафосные «наш коллектив – большая семья», но все же думала, что Пламенеющий выразит больше сожаления по поводу заключения Моргана. И хоть что-то скажет о неделе, когда я была под стражей. А ведь если мне удастся сохранить работу, эти дни никто не оплатит. И в конце месяца я снова начну питаться надеждой на светлое будущее.

Пожав плечами, я первая направилась к переговорной, где Джулиан обычно проводил планерку. Пусть со всем разбирается Браун, я-то не собираюсь увольняться.

– Ты как? – спросила Делайла.

– Бывало и лучше. У кое-кого уехала крыша. И он очень хочет поделиться со мной, куда именно.

– Я говорила со знакомым законником. Моргана будет сложно вытащить. Мы натворили дел. Только глухой, слепой и тупой не знает о том, как мы ненавидели Джулиана, – с досадой произнесла Делайла.

«Трепаться надо меньше», – чуть было не ляпнула я, но сдержалась. Сейчас всем непросто.

– Его мать уверена, что он жив. Не знаю, на чем основана эта уверенность, но…

– Ну наконец-то!

Мы вошли в кабинет и застыли в дверях, а Браун истерично силился протиснуться между мной и Делайлой, чтобы удостовериться, что слух его не обманывает.

– Чего застыли, прогульщики? – хмыкнул Джулиан, не отрываясь от полетных карт. – Рабочий день десять минут как начался. Сели, открыли папки, уткнули в них свои носы – и молимся, чтобы вас послали жить куда-то, где туалет хотя бы не на улице. Рыжая, ну пропусти ты крысеныша, что он там прыгает? Бабуля, подвинь телеса, голубая кровь лезет. Иди сюда-а-а, дорогой!

Джулиан за шею вытащил Брауна на середину комнаты.

– Ну что, брат! Не стесняйся слез в такой момент! Я всегда чувствовал, что ты жив! А мама: «Не выдумывай, это соседские собаки опять у ворот насрали»… Она у меня скептик.

Кулак Джулиана несильно, но довольно чувствительно для тощего Брауна врезался в его живот, отчего парень охнул и согнулся пополам.

– Кланяться совершенно необязательно.

Я дернулась было, но замерла. Не кидаться же Брауну на помощь, он заслужил пару хороших тумаков. Джулиан по-отечески похлопал его по плечу и практически за шкирку выпихнул из кабинета.

– Иди работай, а то еще будут говорить, что я тебя плохо воспитываю.

С этими словами Златокрылый закрыл дверь, повернулся к нам и получил уже сам – от меня. Ладошку обожгло болью, но я только сильнее разозлилась и примерилась для второго удара.