Развод по-драконьи

Без всякого стеснения я завыла раненным волком, словно из моей груди выворачивали сердце, принц стоял напротив, не прекращая страшного шепота, не отрывая от меня огненных отчаянных глаз, только по белому виску скользила капля пота. Ему тоже… было больно. На миг мне показалось, что он рвет проросшую в сердце связь против воли, выворачивает ее, подобно цветку с длинным корнем, с кровью, с ошметками плоти.

Я взглянула на него последний раз и потеряла сознание.

***

Проснулась я от голоса Инес, мой горничной, приставленной ко мне еще матерью. Немолодая, некрасивая, крепкая, с крутым нравом, она ходила за мной с трех лет, быстро обучившись дворцовым интригам.

Меня мягко качало на волнах, тело куталось в белый кокон одеял, перед носом мелькали черные мошки, но сил поднять руку и отмахнуться, не было.

— Что случилось, Инес?

Крупная, как небольшой корабль, горничная развернулась. Обычно это меня очень смешило, но на этот раз я даже не смогла растянуть губы в улыбке.

— А ничего хорошего, вейра, — проворчала Инес, помогая мне подняться. — Связь вам не просто порвали, выжгли до кости. Наследнику-то все ничего, ушел на своих двоих, а вас две недели выхаживали. Ирод ваш бриллиантовый прислал в помощь императорского лекаря и дал драконьей воды, чует, что перегнул палку.

Это… было удивительно.

Теофас без дозволения отца взял из сокровищницы драконьей воды, чтобы отдать ее нелюбимой бывшей жене, даже лекаря прислал. Я с трудом подняла руку, рассматривая белое запястье без следа шрамов или ожогов.

В груди уже не жгло так страшно, как в ту секунду, когда Тео опустил наши руки в кипящий магией шар. Так, дергало немного. Что-то вроде фантомной боли от ампутированной конечности. Его полный горячего огня взгляд, редкая усмешка, наши нечастые игры в саду в далеком детстве… Все ради чего я терпела, мучилась, не спала ночами, чтобы добраться до его уровня, все оказалось уничтожено в один миг.

— Сестра.

Я тут же встрепенулась, натягивая маску безупречной придворной, но увидев брата, снова расслабилась. Те же рыжие волосы и светлые глаза, кожа бледная до прозрачной синевы и хмурая сосредоточенность. Мы были от одной матери и всегда ладили, хотя виделись нечасто. Каен учился в Академии, я училась во дворце.

— Отец отказался вписать тебя в род своих родителей, старая герцогиня Аго слаба, отошла от дел. Ей не защитить тебя.

— Тебя не было на казни.

Каен хмуро кивнул.

— Не успел, один подлец черкнул мне, что дата казни назначена на послезавтра. Он еще заплатит за свою ложь, не сомневайся, Люче.

От детского прозвища на глаза навернулись слезы, и я с позором разревелась, уткнувшись носом в академическую мантию брата.

— Меня действительно отправят в ссылку? — голос у меня дрожал.

На самом деле мне хотелось сказать совсем другое. Мне страшно, мне чертовски страшно, потому что всю свою жизнь я провела в императорском Семидворье и не выезжала дальше центра столицы. Я не знаю, как жить за стенами дворца!

Кане прямо взглянул на меня, не пытаясь отвести взгляд, не пытаясь солгать.

— Да. Но куда, узнать не смог, взяток они не берут, боятся наследника. Сама знаешь, каков он в гневе.

Каен не утешал меня, позволяя выплакаться, не давал невыполнимых обещаний спасти, но привез шкатулку с драгоценностями нашей матери, ее платья, плащ, с которого оборвали золото, и купил новую обувь. Не в центральном салоне вейры Сатэ — первой белошвейки империи — а хорошую крепкую обувь, которую может себе средней руки драдер, а то и богатая вея.

Наша с Каеном мать была иномирянкой, после ее смерти только мы остались друг у друга, за нашей спиной не стоял сильный материнский род. Повезло, что мачеха не выкинула мамины вещи, и только заперла на чердаке. Пусть и старомодные, но можно найти и теплую униформу, и пару летних платьев, и мужской наряд для дружеских поединков.

— Здесь немного денег, закладные и купчая на дом в Верцене. Я себе купил, думал сбежать от обожаемого клана, но пусть у тебя побудет.

Он протянул мне документы и поспешно распрощавшись ушел, стражники и так трижды его торопили.

Инес помогла надеть мне домашнее платье, и мы взялись разбирать вещи. Хоть мне и дозволили остаться в старых покоях на время болезни, взять отсюда я ничего не могла. Вся моя одежда с гербовыми печатями императорской семьи, на сумочки, туфли, шкатулки, веера, книги нанесено гербовое тиснение. Да что там, бумага и та с вензелями.

Я покидала императорский род, поэтому была благодарна Каену за старые платья матери. Хоть не придется выходить отсюда в сорочке.

Так. Стоп. Сорочка-то тоже с императорской символикой.

— Ну хоть не голая уйду, — усмехнулась, откидывая очередной магический камень.

Пустышка.