Развод по-драконьи

Он склонился к моим губам, и я до последнего думала, что нам помешают. Отец выломает дверь и влетит в комнату верхом на дверной ручке, кто-нибудь из коллег обнаружит, что я случайно прихватила его чемодан, рухнет крыша или загорится занавеска от беспечно брошенной свечи.

Но вместо тысячи катастроф был один поцелуй.

Первый настоящий в моей жизни.

Джулиан прикоснулся губами к моим, согрев дыханием. Притянул меня к себе, запуская пальцы в тяжелые крупные локоны. Впился поцелуем, удивительно реальным, жестким, глубоким. Так, как никогда не целовал ни на свадьбе, ни на формальных приемах.

Внутри все сжалось, я едва не застонала от накативших ощущений: совершенно новых и пугающих. Я до боли в пальцах сжала полы его рубашки, не в силах оторваться от поцелуя. Откинув голову, я просто наслаждалась и запоминала.

Запах. Табака и ванили, дождевой свежести, цветов в небольшом палисаднике под окошком.

Прикосновения. Кончиков пальцев к шее и контурам ключицы, к щеке и выше, чувствительной коже за ухом.

Звук. Хриплого дыхания и бьющихся в тишине сердец.

Темнота обострила все чувства.

На миг он оторвался от моих губ, чуть прикусив припухшую и чувствительную нижнюю, спустился к шее, неторопливо лаская языком и пальцами.

До дрожи. Болезненных, но безумно приятных спазмов внизу живота.

До бабочек — а то и целых драконов в груди.

С его губ вдруг сорвался усталый стон. И все кончилось, а там, где еще секунду назад, кожа горела, теперь стало холодно. Я инстинктивно обхватила себя руками, наблюдая, как Джулиан стремительно застегивает рубашку и обувается. До меня не сразу дошло, что он уходит.

— Что…

— Извини, мне нужно идти.

— Посреди ночи?

— Да, это важно.

— Джулиан, ты не должен уходить из-за поцелуя, это случайность…

— Прости, Квин, — вздохнул он. — Но мы зашли слишком далеко. Мне лучше уйти.

— Значит, я все еще та навязчивая влюбленная дурочка? — грустно усмехнулась я.

В который раз за последнее время Златокрылый удивил: он посмотрел с сочувствием и поморщился, словно я причинила ему боль его же цитатой.

— Ты можешь остаться, — тихо сказала я. — Я давно не строю иллюзий.

— Я не останусь. Прости. Когда-нибудь я смогу объяснить, но…

Я отвернулась. Почему-то стало стыдно. Как будто поцелуем — хотя мы потянулись друг к другу одновременно и каждый хотел этого одинаково сильно — я разрушила хрупкий мир, с таким трудом выстроенный нами на работе.

Как будто я разрушила все, заморозила его сердце, вновь превратив в циничного холодного принца, который без лишних эмоций бросил роковую красотку Дару.

Дверь за ним закрылась. О том, что случилось, напоминали лишь влажное полотенце и запасная, видавшая виды, подушка. Она соскользнула со спинки кресла и валялась на полу, но я не нашла в себе силы поднять.

Погасив несколько не догоревших свечей, я с головой залезла под одеяло и там дала волю обиде. Плакать не хотелось, хотелось жалобно скулить, потому что в очередной раз напоминание о чувствах к бывшему больно ударило по самолюбию. В очередной раз рядом с Джулианом я почувствовала себя надоедливым ребенком, мечтающим о внимании взрослых. Тем самым ребенком, которому кажется, что уж он-то куда взрослее и интереснее всех своих сверстников.

— Ну что со мной не так… — тихо сказала я, словно надеялась, что кто-то в пустой квартире ответить. — Почему я не гожусь даже на случайную связь?

В такие моменты во мне просыпается девочка, которая знает: любить надо за что-то.

И если ты не нужна, значит, недостаточно стараешься.

* * *

Я уснула под утро, измученная мыслями, эмоциями и воспоминаниями. Казалось, у меня начался жар, а приступы дрожи сменились головной болью и слабостью.

Сквозь сон я слышала отдаленное пение птиц и шум городских улиц, но не могла заставить себя подняться. Да этого никто и не требовал: в «Драконьих Авиалиниях» нам дали кучу выходных.

Потом, когда на улице потемнело, солнце зашло, а по подоконнику начал накрапывать слабый дождик, раздался стук в дверь.

Сначала я решила, что это Джулиан, но быстро отбросила версию. Он явно не собирался возвращаться.

Затем я подумала про отца. Не добившись ответа вечером, он решил попытать удачу с утра.

Да и визит свекрови не выходил из головы. Вдруг она еще что-нибудь забыла сказать?

Подождав немного (на случай, если незваный гость подаст голос), я осторожно приоткрыла дверь. За ней обнаружился высокий, средних лет, мужчина в форменном костюме управления стражи. А за ним — два здоровенных шкафа в форме патрульных.

— Квин Хрустальная? — спросил мужчина.

— Да, а вы…

— Старший дознаватель Лесного Ветреный. Боюсь, госпожа Хрустальная, я буду вынужден вас арестовать.

— Арес… что?! За что?!

— За убийство Джулиана Златокрылого. Достаточно веский повод?

Конец первой книги